Вся оставшаяся жизнь

Теща тысячу раз просила называть ее Бет, но тщетно. Всегда называть людей и вещи их точным именем – в этом весь характер моего ученого отца, подумал юноша. Он никогда не играл словами, ни в жизни, ни в медицине.

– Месье, мадемуазель.

– Манель и Самюэль, – представил их Амбруаз.

– Чем обязан?

– Не волнуйся, я не ради себя пришел.

– Ты ко мне не заходишь, даже когда я в Ниме, так пойми, что твое появление здесь, за сотни километров от дома, с бабушкой и этими незнакомыми людьми для меня в некоторой степени удивительно.

– Можно войти в кабинет, мы тебе не помешаем?

– В кабинете на всех не хватит стульев, лучше спуститься в кафетерий, там удобнее будет разговаривать, – предложило научное светило, закрывая за собой дверь.

На нейтральной территории, с горечью подумал сын. Отец никогда не раскрывал ему душу. Они нашли свободный столик, и Анри Ларнье повторил свой вопрос:

– Так чем я обязан вашему визиту?

– В общем, я бы хотел, мы бы хотели, чтобы ты взглянул вот на этого человека, посмотрел его историю болезни и сказал, что, собственно, с ним такое.

– Вот как, мой сын теперь занимается живыми, – иронически заметил Анри Ларнье.

– Анри, пожалуйста, – попросила Бет, – Амбруаз переступил через себя, чтобы обратиться к вам с просьбой. Не ссорьтесь хоть сейчас, очень вас прошу.

– Кто бы сомневался, что так и будет, – буркнул молодой человек.

– Ну уж нет, – возмутилась Манель, – и не вздумайте начинать. Не знаю, что между вами произошло, и не мое это дело, но проблема в другом. Проблема, месье Ларнье, в этой чертовой опухоли, убивающей нашего друга, он здесь, перед вами, можете потом ссориться, сколько хотите, а сейчас займитесь им, пожалуйста! – выпалила девушка, положив историю болезни Самюэля перед врачом, слегка ошеломленным таким напором.

– Хорошо, – согласился тот и открыл папку.

Медик отложил в сторону заключение коллеги, быстро просмотрел результаты анализов, потом взял снимки МРТ и долго разглядывал их, не говоря ни слова.

– Судя по дате, снимки сделаны около двух месяцев назад, верно?

– Да, почти два месяца назад, чуть меньше, – ответила за Самюэля Манель.

– Чуть меньше двух месяцев назад, – с сомнением в голосе повторил он. И вполголоса произнес: – Это невозможно.

– Что невозможно? – спросила Бет.

– Простите за откровенность, но, учитывая размеры глиобластомы на момент МРТ и зная скорость инвазии и крайне агрессивный характер этого вида опухоли, с научной точки зрения невозможно допустить, что сидящий здесь месье до сих пор жив. Извините, но нет, это попросту немыслимо с научной точки зрения. Не знаю, что и подумать, месье… Вендлинг, – прочел он фамилию под снимками, – но…

– Дински, – хором поправили его Манель, Бет и Амбруаз.

– Простите?

– Дински. Не Вендлинг, а Дински, – уточнила Манель.

– Послушайте, но здесь написано “Вендлинг”. “Роже Вендлинг”, – возразил врач, показывая им фамилию, начертанную белыми буквами на черном фоне.

На всех лицах отразилось изумление; только главное заинтересованное лицо оставалось безучастным: все его силы уходили на борьбу с головной болью. Анри Ларнье положил снимок на стол и взял в руки папку.

– В самом деле, вижу, в заключении моего коллеги доктора… Жервеза значится имя месье Дински, но сделано оно на основании снимков, подписанных фамилией Вендлинг. Какой, однако, щедрый человек этот доктор Жервез. Давать надежду на три месяца жизни пациенту с подобной бластомой – это уже не оптимизм, это из области научной фантастики. Снимаю шляпу. Наверное, перепутали при маркировке снимков, сейчас это, слава богу, случается все реже, но никто не застрахован от случайностей.

– Но чем же тогда болен месье Дински? – спросила Бет с тревогой и надеждой в голосе.

– А вот для этого нужен новый осмотр и анализы. Сколько вам лет, месье Дински?

– Восемьдесят два, – еле слышно произнес Самюэль.

– У вас постоянные сильные головные боли, вы ведь из-за них пошли к врачу, верно?

– Да, – ответила за старика Манель.

– И температура?

– Да, в последние дни почти все время.

– Рвота, потеря веса?

– Да, его рвет, почти ничего не может съесть и очень похудел.

– Жалобы на расстройство зрения? Помутнение, двоится перед глазами?

– Да, в последнее время, а откуда вы знаете?

Анри Ларнье встал и подошел к старику. Ощупал его виски и внимательно осмотрел ненормально набухшие височные артерии.

– Вам больно, когда я прикасаюсь к коже головы?

– Да, – простонал Самюэль.

– Вы когда-нибудь слышали о болезни Хортона?

Вопрос был обращен ко всем, но поскольку никто не ответил, он продолжал: