Вся пани Иоанна. Том 2

Вопросы здоровья всегда стояли для Зигмуся на первом месте. Забота о здоровье любимой женщины заставила его выпустить эту женщину из объятий, чем я поспешила воспользоваться, и теперь мне оставалось лишь соблюдать образовавшуюся между нами дистанцию.

— Кислород! — выкрикивал Зигмусь, поспешая за мной на улицу. — Ты права-права, укрепить ткани бронхов новой порцией кислорода, дыши глубже-глубже, и все будет в порядке-порядке.

Оказавшись на улице, я вдохнула полной грудью свежий морской воздух — сама по себе, а вовсе не под воздействием Зигмуся — и почувствовала, как зверски хочется есть. Ну точно, таков уж мой дурацкий организм, всегда вечером хочется есть, знаю же, что вредно наедаться на ночь, но поделать с собой ничего не могу. Возможно, на сей раз я и пересилила бы себя, если бы не Зигмусь.

— Знаешь, я бы поела, — заявила я, не успев подумать, что не следовало этого говорить. — На ужин не пошла из-за гостя...

Прикусила язык, да поздно. Зигмусь вцепился в меня, по своему обыкновению, как репей в собачий хвост. Ему непременно требовалось знать, что за гость у меня был. Врать не хотелось, да и опасно:

Зигмусь со своей настырностью непременно сам бы обо всем узнал и вывел меня на чистую воду.

— Так получилось, — неохотно сказала я, — что скоропостижно скончался один из моих знакомых. Его сын приехал, пришлось поговорить с ним.

Вчера, когда меня допрашивал на пляже полицейский, я сообщила ему варшавский адрес Гавела. Точно его не помнила, Садыба 115 или 117, да там почтальон найдет, виллу 1 ввела на Садыбе все знали. Яцека известили телеграммой, о несчастье он узнал сегодня утром, успел допросить ещё в первой половине дня, побывал в полиции, в больнице в Новом Дворе, а потом появился у меня, и мы около часа с ним проговорили. Все эти подробности я Зигмусю сообщать не собиралась.

Легко говорить — не собиралась. Зигмусь забросал меня градом вопросов: что за гость, откуда приехал, куда поехал, что теперь делает и от чего умер знакомый. Очень хотелось сказать, что Гавел попал под трамвай, с трудом удержалась. Ох, как же хочется есть! В городке на каждом шагу продавали жареную рыбу, но в эту пору в забегаловках было много народу. Наконец удалось отыскать сравнительно небольшой хвост к одной из жаровен и свободный столик на открытом воздухе, и вскоре я уже сидела над жареным судаком и кружкой пива.

Пока я подкреплялась, Зигмусь подсчитывал, сколько денег я теряю, питаясь так нерационально, и давал бесплатные советы, как же следует питаться дешево и сердито. Рассуждения о питании он чередовал с информацией о том, как его буквально разрывают на части всевозможные издательства и редакции журналов, добивавшиеся чести печатать его произведения, а в промежутках пытался ознакомить меня с наиболее эффектными фрагментами своего нового эссе, зачитывая их громким, пронзи тельным голосом, то и дело обращаясь ко мне и заставляя запомнить самые гениальные формулировки. При этом ещё умудрялся задавать дополнительные вопросы о Гавеле и Яцеке. Просто удивительно, как я могла есть в такой обстановке, как кость не застряла у меня в горле? Может, благодаря пиву? Но оглушил он меня своей трескотней здорово, и вот доказательство — я имела глупость сообщить ему, что Яцек чудовищно богат.

И это была чистая правда. Яцек был богат и сам по себе, Гавел с малолетства приобщал сына к своему бизнесу, сын оказался способным и уже в семнадцатилетнем возрасте завел собственное дело. А теперь вот ещё и унаследовал состояние Гавела, других наследников у покойного не было. Как всегда предусмотрительный, Гавел загодя составил завещание, в котором все оставлял сыну. Из того, что мне известно, Яцек мог теперь запросто приобрести себе эскадру реактивных истребителей, целую флотилию крейсерских яхт и в придачу парочку замков на Луаре.

Зигмуся безумно заинтересовала эта информация, и он немедленно предложил мне переговорить с Яцеком о том, чтобы тот издал творения Зигмуся за свой счет, причем в роскошном оформлении. И силой заставил меня пообещать, что я это сделаю!

Нет, больше не выдержу, скорей, скорей отвязаться от Зигмуся, мне просто жизненно необходимо передохнуть от него! Сыта по горло его громогласными разглагольствованиями, этими бесконечными «да-да-да», «только так, только так», «просто-просто жемчужина» (его творения, он понимает, что мечет бисер перед свиньями, а что-что сделаешь?) и т.п. и т.д. Езус-Мария, не вынесу больше! А ещё при этом требовал, чтобы я непременно смотрела ему в глаза, иначе он потеряет нить повествования. Я не спятила только потому, что с самого начала переключила все внимание на судака с пивом и старалась не слушать, о каких жемчужинах и бисерах своего творчества втолковывал мне кузен во время нашей продолжительной беседы. Если только можно назвать беседой этот непрерывный монолог-клекот.