Вся правда и ложь обо мне

Я благодарна ей уже за то, что во взгляде, которым она смотрит на меня, нет отвращения. Она говорит со мной как с равной, хотя я – здоровенная и мерзкая помойная куча.

– Я охотно возьмусь за любую работу, – уверяю я, зная, что в моем голосе сквозит отчаяние.

– Отлично. Ладно. Так…

Вижу, она в замешательстве. Наблюдаю за ее внутренней борьбой: она пытается решить, можно ли ей впустить меня в здание.

Не знаю точно, что у нее за акцент, но только не с юга-востока Англии. Кажется, ирландский, но в акцентах я мало что смыслю.

– Я Жасмин, – говорит девушка. – Тебе надо обратиться к Бену или Марии. Сейчас попробую дозвониться до кого-нибудь из них. Сегодня дети придут попозже. Ты не?… – Она умолкает. – Принести тебе кофе или еще чего-нибудь?

Сочувствие в ее глазах может оказаться для меня последней каплей. Держусь из последних сил.

– Буду очень признательна за кофе и стакан воды, если найдется, – поспешно отвечаю я, отчаянно стараясь выглядеть тем человеком, которым мне сейчас просто необходимо быть. – Извини. Прошу простить меня за дикий вид.

– Ой, да ничего. Честно. Ты проходи, присядь, а я принесу тебе попить. И кофе, и воду.

Комната, куда она меня привела, – класс для занятий, все стены здесь расписаны видами Рио. Небеса розовые, море желтое, все такое яркое и жизнерадостное. Я разглядываю нарисованную статую Христа-Искупителя, на бледно-голубом лице которого явно детской рукой изображена широкая улыбка.

– Спасибо, – говорю я Христу-Искупителю.

Когда я приезжала к нему, я даже не подозревала, что вот-вот случится. А он, наверное, знал. Сейчас мне не помешало бы искупление грехов.

На стенах развешаны ламинированные плакаты с названиями цифр и цветов, со словами на английском. На бельевой веревке под потолком, на прищепках – рисунки пальчиковыми красками. Места для учеников – пластиковые стульчики детского размера с маленькими столиками перед ними, я с трудом втискиваюсь на один из этих стульчиков. Колени приходится поднимать почти до плеч, о комфорте вообще речь не идет, но мне хочется на минутку положить голову на сложенные перед собой на столике руки.

– Эй! Извини…

Слышу слова, но не могу пошевелиться. Когда я засыпала на пляже и в переулке, я просыпалась, точно зная, где я и что должна делать. Но на этот раз мое сознание в глубокой отключке, я прихожу в себя медленно – сначала думаю, что я Элла Блэк, потом вспоминаю, как мы прилетели в Рио, как мои родители врали мне, как у меня украли деньги, как я сама украла у кого-то деньги, а теперь я в фавеле, Бэлла – часть меня, и я бездомная. Я пришла туда, где учат английскому, мне надо произвести хорошее впечатление.

– Прошу меня простить…

Голос мужской, и звучит он совсем не виновато: хоть я и не успела полностью прийти в себя, я понимаю, насколько сильно он раздражен. Я втиснулась на крохотный стульчик. Моя спина, руки, шея протестующе вопят, когда я пытаюсь выпрямиться, и я не осмеливаюсь даже встать, потому что наверняка рухну на пол.

Незнакомец улыбается, но характер у него явно железный, решительный. Он чернокожий, выглядит неофициально в синих шортах и футболке с эмблемой «Школы английского в фавеле», у него длинные дреды и бритое лицо, но держится он строго, и я чувствую, что он злится. Надо ему понравиться. Надо обаять его, хоть я совсем не обаяшка, а он не похож на человека, готового поддаться обаянию. Придется действовать как раньше: просто притворяться нормальной и надеяться, что я и вправду сойду за нормальную.

Он протягивает мне стакан воды, я выпиваю ее залпом.

– Привет. Прошу меня простить, – эхом повторяю его недавнюю фразу и встряхиваю головой, пытаясь сообразить, что бы еще добавить от себя.

Умоляю Бэллу одолжить мне ее смелость, только без ее гнусности, хотя уже не знаю, где заканчиваюсь я и где начинается она. Обращаюсь к той стороне моего мозга, которой заведует Бэлла, черпаю оттуда немного отваги.

– Прошу прощения, – еще раз говорю я, – я нечаянно уснула.

Он, наверное, видел меня в газете. Кажется, я выдумала какую-то правдоподобную историю вместе с новым именем для себя, вот только ни то ни другое теперь не могу вспомнить.

– Просто очень устала.

– Понимаю. Так вы, значит, ищете работу? Я Бен. Извините, но нам нечего предложить, так у нас не принято. Жасмин надо было сразу вам объяснить.

Я практически уверена, что он бразилец; по-английски он говорит бегло, с американским акцентом.

Жасмин не следовало меня впускать. Говорить об этом ему незачем – все и так ясно, без лишних слов. Ему хочется вытолкать меня взашей и закрыть за мной дверь.

– Я могу вам помогать. Могу учить английскому или делать еще что-нибудь. Все, что понадобится. Сегодня я познакомилась с одной из ваших маленьких учениц. С Аной.