Вся правда о нас

– Потому что ты дура, – сердито сказал я. – Глупым людям нельзя умирать молодыми. Вам надо жить как можно дольше, чтобы успеть поумнеть. Смерть – серьёзная работа, дураков до неё допускать нежелательно.

– Ничего себе – «молодыми»! Мне уже почти пятьсот лет! – совершенно по-детски возмутилась она.

– Значит, у тебя запоздалое развитие, бывает. Ничего не попишешь, придётся пожить ещё.

Нур Иристан испытующе уставилась на меня. Явно пыталась понять, можно ли мне верить. И, похоже, пока склонялась к тому, что с этим делом лучше повременить.

– Если бы собирался убить, я бы в тебя просто плюнул, – сказал я. – Прямо с порога, чего тянуть. У меня, видишь ли, слюна ядовитая. Один добрый человек когда-то вот так удачно меня заколдовал. Благодетель, драть его четырежды во всех колодцах.

– Это ты к чему? – подскочила она.

– К тому, что нет никакого смысла сопротивляться. Я к тебе поговорить пришёл, а не убивать.

– В это довольно трудно поверить, – откликнулась Нур Иристан. – Но поскольку я до сих пор жива, видимо ты всё-таки говоришь правду. Не знаю, что там у тебя со слюной, но ясно, что убить ты можешь кого угодно. Просто не хочешь. Интересно, почему?

Хороший вопрос. Особенно в устах человека пятисот лет от роду. Впрочем, готов спорить, большую часть этого времени леди проспала. Какой с неё спрос.

– Потому что всякая жизнь – драгоценность, – наконец сказал я.

– Какая странная идея, – удивилась Нур Иристан.

И задумалась. Надолго. Я был не против, как раз хотел спокойно покурить. Не декламируя при этом пафосные банальности. Больше одной за утро – уже перебор.

– На самом деле, я вовсе не собиралась причинить тебе вред, когда усыпляла, – наконец сказала она. – Просто тебя спящего я уже неплохо знаю. С тобой спящим мы партнёры по игре, а это – хорошее начало дружбы. Поэтому мне было бы проще говорить с тобой во сне, вот и всё. А ты так рассердился!

– А кто бы не рассердился, когда его без спроса пытаются заколдовать? – усмехнулся я.

– Я! – пылко воскликнула Нур Иристан. – Я бы совсем не рассердилась! Я бы очень хотела, чтобы ты меня заколдовал. То есть, не обязательно ты. Всё равно кто. Это же так интересно!

Я совсем растерялся. До сих пор думал, что характеристика «безумная ведьма» – это просто художественное преувеличение. Мы же часто называем друг друга безумцами, когда сердимся или, напротив, восхищаемся. Или выражаем несогласие, или хотим пристыдить.

Но теперь я заподозрил, что учитель Нур Иристан называл её безумной вовсе не потому, что сердился. Он просто констатировал факт. И её коллеги, урдерские Глашатаи Воли Старших Деревьев, ровно тот же факт констатировали. И им, безусловно, видней. А я даже запаха безумия не способен различить, вот ведь влип.

Нур Иристан, похоже, примерно представляла ход моих мыслей. И снисходительно усмехнулась.

– Опять думаешь, что я дура? Думай, мне не жалко. Но я только и хотела сказать, что магия, которая творится наяву – это настоящая жизнь. А жизни слишком много не бывает. Поэтому пусть лучше меня заколдуют, чем вообще ничего никогда не случится, я так на это смотрю.

И тогда до меня наконец начало доходить, с кем я связался. У Меламори, когда она сокрушалась, что бросила учёбу у арварохских буривухов, были такие же отчаянные и одновременно мечтательные глаза.

– Ладно, если хочешь, я тебя заколдую, – сказал я. – Наяву. Мне не жалко. Но сначала давай просто поговорим.

– О дереве по имени Дигоран Ари Турбон? – понимающе кивнула она. – Скажи мне, ты его полюбил?

От такой прямоты я даже немного растерялся.

– Да не то чтобы именно я. И не только его. Но в целом да, ты мыслишь в правильном направлении.

– О! Не только его! То есть, остальных вы тоже полюбили? Всё получилось! – торжествующе воскликнула Нур Иристан. И расхохоталась от избытка чувств – громко и звонко, как в моих снах, когда делала особо удачный ход.

– Что именно получилось? – спросил я. – В чём состоял замысел? Тебе было нужно, чтобы кто-нибудь полюбил Ди и его семейство? Но зачем?

– Затем, что настоящая магия изменяет Мир, – твёрдо сказала она. – А любовь – это очень серьёзное изменение.

– Да, пожалуй.

– И это изменение внесла я! Хотя ничего толком не умею, кроме сновидений. А это всё-таки не настоящая магия.

– Да с чего ж ты взяла, что не настоящая?

Нур Иристан растерянно моргнула. Явно не ожидала такого вопроса. Наконец сказала:

– Я с детства умею делать со сновидениями всё, что заблагорассудится. Но реальность от этого никогда не менялась. Когда заболел мой отец, я пять ночей кряду видела сон о том, как он выздоравливает, но это не помогло, нам всё равно пришлось звать знахарку. Когда я на кого-нибудь сердилась, могла хоть год кряду видеть во сне, как я его убиваю, но наяву человек оставался жив и благополучен. И сколько бы драгоценных кладов я ни находила в сновидениях, наяву мы оставались бедняками, каких поискать. Во сне я могу быть царицей Мира, но рано или поздно всё равно придётся просыпаться, вот в чём штука!