Вся правда о нас

Совершенно не ожидал, что она разревётся. Вроде не ребёнок. Взрослая тётка пятисот лет от роду. За пять веков, мне кажется, вполне можно научиться держать себя в руках.

Впрочем, в рыданиях Нур Иристан явственно слышались торжествующие нотки. Словно она заранее позаботилась заключить пари, поставить на такой исход дела, и теперь, оплакивая своё поражение, одновременно подсчитывала грядущие дивиденды. И выходила совсем неплохая сумма; впору задаться вопросом, а было ли вообще поражение.

Ага, как же. Держи карман шире.

– Так, – сказал я. – Ты этого и добивалась, да?

Нур Иристан улыбнулась сквозь слёзы, махнула рукой – дескать, наконец-то начал хоть что-то понимать, лучше поздно, чем никогда. Это ещё вопрос, кому из нас надо жить дольше. В смысле, кто здесь больший дурак.

Согласен, оба хороши.

– Внимание, – наконец сказала она. – Самое трудное для сновидца – это внимание. Почти всякому спящему его хватает на пару-тройку часов. При должной подготовке – на несколько суток. Великие тубурские мастера, старейшие Сонные Наездники годами удерживают внимание на одном и том же сновидении, не позволяя ему превратиться в хаос, а себе проснуться. Но это – лучшие из лучших. Да и у них счёт идёт на годы, а не на столетия, увы. Дигоран Ари Турбон – очень старое дерево. Очень могущественное. Нам, людям, вообразить трудно, на что они способны. Но даже силы внимания старого дерева недостаточно, чтобы подолгу оставаться в одном и том же сне. Поэтому были необходимы регулярные прыжки в другие сновидения. Яркие, насыщенные эмоциями и впечатлениями, но достаточно неприятные, чтобы захотелось вернуться домой. Ну, то есть, в основной сон. Я понятно объясняю?

– Вполне. А всё же вы легко могли бы обойтись без убийств. Человеческая жизнь щедра на неприятные сюжеты. Впрочем, тебе надо было привлечь к Ди внимание других людей, это я тоже понимаю. Чем больше народу его увидит, тем лучше. Чем больше о нём помнят и говорят, тем достовернее образ. Чем сильнее боятся, тем проще продолжать быть. Страх – хороший клей. Прочный. Но, по большому счёту, всё равно плохой. И не только потому, что портит любую реальность. Просто всякий нормальный человек хочет, чтобы источник его страха исчез и больше никогда не появлялся. Подобное противоречие никому не на пользу.

– Этот твой «нормальный человек», может, и хочет, чтобы страшное исчезло, – усмехнулась Нур Иристан. – Но не верит, что так получится. Людям, как правило, гораздо проще верить, что всё закончится плохо, мир меняется к худшему, смерть неизбежна, зато сами они, понимая всё это, чрезвычайно умны. Поэтому золотое правило всякого наваждения: если хочешь овеществиться, пугай! Ну или заставляй себя любить, это тоже отлично работает. Но я решила не останавливаться на чём-то одном. Пусть одни любят, другие боятся, вместе, глядишь, удержат… Знаешь что? Пошли навестим Дигорана Ари Турбона. Хочу посмотреть, как ему спится.

– Убедиться, что я тебя не обманываю? Конечно пошли.

По дороге мы молчали. Не знаю, о чём думала Нур Иристан, а я послал зов Джуффину. И спросил: «Слушай, а можно быстро добыть список убитых этим краснолицым – для начала хотя бы в Кумоне? И имена их близких, если вдруг кто-то зачем-нибудь их записал».

«Спрошу Цияну, – откликнулся он. – В Кумонской полиции те ещё бюрократы, документируют каждый чих. И имена людей, которые опознавали убитых и забирали их тела, безусловно, фигурируют в нескольких дюжинах каких-нибудь сумрачных протоколов. Интересно, зачем они тебе сейчас понадобились?.. Ты чего молчишь? Не знаешь, как посмешнее соврать? Ладно, не трудись. Мне же лучше, сам угадаю».

Примерно так я всегда представлял себе ангельское долготерпение.

…Мы ещё и полдороги не прошли, а Джуффин уже снова объявился у меня в голове с длиннющим списком куманских имён, которые и по одному-то вполне способны свести с ума непривычного человека: «Аширия куан Обрата, Гулустан цу Обрата, Мрайдуни куан Обрата – мать, отец и жена убитого Шана цуан Обраты соответственно; Дорайбуни ату Савах, старший вечерний друг убитого Цийны цу Шьяхты; Урибуси ни Куймана, Аллани куан Куймана, Найра ан Куймана – третья дочь и две жены убитого Курьями ату Куйманы… эй, сэр Макс, это только половина. Как ты собираешься их запоминать?»

«Наизусть», – лаконично ответствовал я.

Врал, конечно. В кои-то веки у меня в кармане вовремя оказалась самопишущая табличка – расписка, подтверждающая твёрдое намерение Дигорана Ари Турбона доверить мне свою жизнь. И на ней ещё оставалось достаточно места для полного списка его кумонских жертв. Джуффин диктовал, я записывал. Не так много, на самом деле, из сорока семи нападений смертью завершились только шесть. Ди точного числа убитых, конечно, не знал, он же сразу исчезал с места преступления; иными словами, прекращал смотреть этот тягостный сон. И наверняка переоценивал свои успехи. Думал небось, уже пару дюжин лет жизни своим родным обеспечил… Гадский, конечно, договор.