Вся правда, вся ложь

— Угощайтесь, — предложил старший, младший, ни на кого не глядя, придвинул к себе пиалу, низко опустив голову. Освещение здесь оставляло желать лучшего, но и его хватило, чтобы разглядеть свежие рубцы на его лице, один на лбу, другой на переносице. Берсеньев на них тоже обратил внимание.

— Менты постарались? — кивнул он в сторону младшего.

— Сам виноват. Молодой еще, дурак.

Старший Ташмухамедов говорил почти без акцента, младший продолжал молчать, понял он что-нибудь из нашего разговора или нет, осталось загадкой. К тому моменту стало ясно: иметь дело нам придется со старшим братом. К нему я и обратилась:

— Как ваше имя?

— Исфандер. Зовите Сашей, я привык.

— Госпожа Климова сказала мне, что убитая… как бы это выразиться помягче… любила отдыхать на веранде в одном купальнике, зная, что на нее смотрят.

Младший, его имя я знала — Арсалан, вскинул голову и быстро заговорил, значит, мои слова понял. Саша переводил:

— Он сказал, она хорошая женщина, хорошая жена… Он подглядывал, да, но она об этом не знала. Хорошо к нему относилась, всегда здоровалась, если встречала его в поселке. Добрая была, улыбалась.

— Зачем он к веранде подошел? — задал вопрос Берсеньев.

— Хотел ее увидеть. Думал, она не заметит. И раньше подходил. Раза два. Она ему нравилась. Но она не знала, что он подглядывает.

— В то утро он никого не заметил рядом с домом?

Саша помолчал, не дождавшись ответа, перевел вопрос, но ответа и тогда не получил. Арсалан сидел, уткнувшись в пиалу, брат сказал что-то резкое, он вскинул голову, посмотрел куда-то поверх моего плеча.

— Он видел машину, — буркнул старший. — В лесу. Листья вывозил на тачке и видел. Недалеко от дороги стояла, за кустами.

— В машине кто-то был?

— Нет.

— А что за машина, сказать может?

— Старые «Жигули» белого цвета. «Шестерка». У нашего соседа когда-то была такая.

— В котором часу он видел машину?

На этот раз Арсалан ответил, брат быстро перевел:

— Около десяти, в это время машина за мусором приезжает, он тачку вывез, а потом направился к контейнерам, чтобы там порядок навести. Начальница очень строго за этим следит, чтобы ни одной бумажки не осталось. Затем подмел парковку возле бассейна и отправился к себе.

Мы с Берсеньевым быстро переглянулись.

— Машину в тот день больше не видел?

— Нет.

— А раньше?

— Один раз, тоже утром. За неделю до убийства. Стояла в лесу, только чуть дальше.

— И в машине никого не было?

— Не видел. Близко не подходил. Там дорога, машины редко, но ездят.

— Номер не запомнил?

— На номера он не смотрел.

— Он рассказал это следователю?

На этот раз за младшего ответил Исфандер:

— Нет.

— Почему?

— Сначала растерялся, про машину забыл.

— А потом?

— Потом не захотел. Испугался.

— Чего испугался? — не поняла я.

— Испугался, что опять будут допрашивать. Когда соседи про него ментам рассказали и они явились в его комнату, под подушкой нашли платок той женщины. Муж его узнал. Его подарок…

— А как платок к нему попал? — спросил Берсеньев.

— Украл, — нахмурился старший. — Давно, еще когда только работать начал. Женщина сушила белье на участке, он не удержался, взял платок. Она вроде бы не заметила пропажи, по крайней мере никому не жаловалась. Жениться ему надо, — добавил Саша и сурово взглянул на младшего.

— То есть женщина ему нравилась, и он взял платок на память.

— Украл, — отрезал брат. — Дурак. Из-за этого платка ему и досталось. Не из-за платка, конечно, из-за глупости. Он должен был работать, а не воровать. Теперь будет знать.

— А что за история с курткой?

— Потерял. Боялся сказать. В своей куртке ходил. Рабочую куртку нашли за забором, всю в крови. Кровь той женщины…

— Вам надо рассказать следователю об этой машине, — вздохнула я.

— Он не пойдет. Боится. Я тоже не пойду. Я машину не видел. Была машина, не было машины… если номер не помнишь, какой от этого толк? Он хочет помочь, — добавил старший тихо, — но боится. Сюда идти не хотел. Еле уговорил.

— Ему нравилась женщина, и он за ней наблюдал, — заговорил Берсеньев. — Наверняка видел, приезжал ли к ней кто-то в отсутствие мужа? Женщины, мужчины…

— Женщины были, да. Но редко. Она часто утром сама уезжала. Всегда ему рукой махнет, если мимо едет… Мужчин не видел никогда. Она была хорошей женой. И веселой. Часто пела.

У Берсеньева вопросов больше не нашлось, у меня тоже. Братья допили чай и вскоре простились с нами.

— Как тебе удалось их разговорить? — спросила я Берсеньева.

— Обратился к президенту Соединенных Штатов.

— К Франклину?

— Точно. Стодолларовые банкноты способны творить чудеса.

— Думаешь, в машине был убийца? — еще немного поразмышляв, сказала я.

— Вероятно, — ответил он и зевнул. — По времени — подходяще.

— Предположим, первый раз он приехал разведать обстановку. Но кому могла мешать женщина вроде Одинцовой? Или дело все-таки в ее муже и это происки конкурентов? Но с какой стати тогда убивать Веру? Что она могла знать об этих людях, если живет в другом городе и появлялась здесь, по словам Одинцова, всего несколько раз.

— Вопрос: что она успела увидеть за это время? — пожал плечами Берсеньев.

— Что увидеть?