Вся жизнь конспирация. История семьи нелегалов

Как в Центре реагировали на сгущавшиеся тучи над нами? Естественно, что неоднозначно. Даже в среде единомышленников, имеющих опыт опосредствованного «общения» с противостоящими спецслужбами, а некоторые и непосредственного, всегда возникает треугольник мнений, обусловленный и служебным положением, и жизненными перипетиями. Центр мог предложить любой из трех вариантов: отозвать — выждать — попробовать переиграть контрразведку. Каждый из руководителей был по-своему прав, каждый из них руководствовался заботой о нашей личной безопасности, о судьбе всей операции в целом, о том, чтобы в случае осложнения понести как можно меньшие политические и оперативные издержки, чтобы не раскрыть методы и приемы работы. При поступлении первичных сигналов об опасности треугольник мнений обычно равносторонний: суждения присутствуют, но ни одно из них еще не превалирует. Затем, по мере накопления фактов их субъективной оценки, начинается борьба мнений, в результате которой возникает однозначное решение.

«Дыхание спецслужб» в стране пребывания приходится ощущать каждому разведчику-нелегалу. И хотя такой расклад событий предвидится в Центре и к нему сознательно заранее готовится разведчик, каждый раз он воспринимается как ЧП и порождает тысячу вопросов о причинах внимания, проявленного со стороны контрразведки. Зная причину, легче принимать решения, строить контригру: меры по нейтрализации обстоятельств, давших основание для появления подозрений. Но ведь Центру, находящемуся за тысячу километров от места, где происходят события, трудно определить, что на уме у контрразведки противника и насколько серьезны поступившие сигналы. Причем при обсуждении позиции сторон различны. Если Центр, зная всю подноготную подготовки и вывода нелегала в страну назначения, может предполагать в качестве причины проявленного интереса спецслужб широкую шкалу «уязвимых» мест, то контрразведчик исходит из поступивших сигналов и собственного чутья. Сигналы могут быть далеки от «уязвимых» мест, не иметь с ними ничего общего. Например, могут возникнуть подозрения в спекулятивных сделках, наркотических операциях или нарушении нравов и в этом направлении работает чутье «оппонента», а Центр заранее исходит из предположения, что спецслужбы только тем и занимаются, что выявляют нелегалов. Как убедиться в обратном, если на руках только косвенные свидетельства намерений и шагов спецслужб?

Например, в Монтевидео уругвайская контрразведка рыскала в поисках молодых коммунистов-подпольщиков, которые нелегально выезжали по линии Комитета молодежных организаций СССР в Москву, там проходили курсы идеологической работы в Центральной комсомольской школе в Вешняках и возвращались в страну пропагандистами-подпольщиками. Подозрение «оппонентов» пало на нелегала Марата. К нему подвели сотрудника контрразведки, который выдавал себя за подпольщика, только что нелегально возвратившегося из Москвы. Беседа протекала в доверительном тоне. Уругваец поведал о связях с руководством компартии, о том, как пострадали его родственники — тоже коммунисты, о симпатиях к нашей стране. Марат, как и подобает, держался сдержанно. Но на каком-то этапе разговора, когда уругваец стал описывать достопримечательности Москвы, улицы, на которых якобы побывал, Марат обронил фразу, что тот проходил мимо дома, где он жил. Контрразведке противника оказалось достаточно этих слов, чтобы изменить направление поиска и обложить нелегала со всех сторон. Центру пришлось принимать экстренные меры по вызову Марата из страны ближайшим пароходом…

В нашем случае внимание «оппонентов» проявилось на первом году пребывания в стране, когда шел процесс глубокого оседания, оперативная работа в полную меру не развернута, значит, оснований для обвинения в противоправной деятельности вроде бы не было. Единственный «грех» — это въезд в страну по чужим документам, что можно было как-то объяснить желанием осесть в экономически процветающей стране и сколотить состояние. Между прочим, мы даже предлагали сами, если случится худшее, взять этот «грех» на себя, чинно и благородно отсидеть причитающийся короткий срок и вновь приняться за активную работу. Что же послужило первопричиной внимания контрразведки? Предшествующий командировке период жизни, неувязки в документальном обеспечении, оплошности во время пребывания в промежуточной стране — Польше, пробелы в «легенде»-биографии, наконец, какие-то промахи, допущенные нами в стране пребывания?

Каждое из подразделений в Центре, ответственное за свой участок обеспечения нелегалов, тщательно анализировало «со своей колокольни» эту самую первопричину: где мог произойти сбой? В нелегальной разведке, слава Богу, отсутствует ведомственная болезнь, известная под названием «защита чести мундира», ошибки или неувязки нелицеприятно и строго вскрываются и дотошно разбираются, а когда обнаруживаются, то тут же признаются и немедленно исправляются. Такова неукоснительная специфика внутренней «кухни».