Всяческие истории, или Черт знает что

Рано поутру тронулись в путь из Лютерна. Компания из ворот выехала не самая приятная, но удалая, все огрубевшие от непогоды, закаленные в жестоких боях, у всех крепкие руки, ловкие члены, вооружены до зубов, но не для того, чтобы ломать стены, а чтобы привезти домой все, что смогут урвать. По этой-то причине и любили слуги своего господина и помогали ему, чем могли; им многое перепадало, а часто он даже разрешал им поехать с собой и самим поживиться. Курт получил новые доспехи, а вороная лошадь под молодым наездником неслась во всю прыть. Предводитель войска сначала намеревался пробраться через лес и горы в Эрисвиле и Рорбахе, а там уже спуститься по долине, но боялся связываться с головорезами из Рорбаха, да еще из Мадисвиля, — все они были охранителями монастыря. А потому поехали через долину, потом к Гросдитвилю и Альтбюрену; по пути к ним присоединялись еще приятели, так что вскоре войско имело совсем уж внушительный вид. Бартли пришло на ум внезапно напасть на Святого Урбана, не в последнюю очередь потому, что он слыхал, будто там укрывается кто-то из его родни, и уж не научить его благочестию было бы выше его сил. Да только вскоре он смекнул, что там собралось множество всякой знати, а потому дело может принять опасный оборот. Тогда он повернул влево на поросшие лесом холмы, по которым, укрытый и незамеченный, он мог добраться до богатых хуторов Лангенталя.

В Лангентале как раз заканчивали работу в поле, загоняли скот, а сброд возвращался в трактир; наступила ночь, и под ее покровом к глазам людей тихо подступал сон. В поздний вечерний час на улице царило необычное беспокойство. Под вечер через поселок проехал огромный монастырский виновоз — в те времена через Лангенталь пролегал торговый путь. Еще во времена римлян так называемая дорога сундуков[9] соединяла западную часть Швейцарии с восточной. Такой виновоз в то время был событием, встретить их можно было куда реже, чем теперь, да и вино в ту пору по стране возили редко. К тому же за главной повозкой волочились еще две, у одной поломалась ось, а у другой дышло, ехать дальше они не могли, и их пришлось оставить в Лангентале на ночь.

Единственное, что в ту пору было приблизительно таким же, как и сейчас, это народ. Две повозки с вином посреди улицы долгой ночью — нечто, чего в те годы в Лангентале не видывали; оставили их в селении, принадлежащем монастырю, а потому никто, кроме пары возниц, их и не охранял. Каждый желающий мог поглазеть на удивительные повозки, гадали, сколько же вина в каждой из бочек, каково оно на вкус. Один задавака из прислуги даже вызвался тайком проделать дыру в бочке, а другой — и вовсе пробить бочку и сказать, что сама лопнула. Возниц же такие речи возмутили, и дерзкие слуги быстро были отправлены по домам, сами же они остались и продолжили глазеть на бочки, и чем дальше, тем больше они им нравились, и чем дольше они смотрели, тем крепче задумывались, как бы сделать так, чтобы все-таки составить мнение о содержимом. Наконец, когда они остались одни, первый сказал: «Есть такой обычай: предлагать сторожам выпить на ночь, и если бы тут были хозяева, они бы сами нам предложили; а раз уж их здесь нет, как насчет того, чтобы самим выпить, а уж потом все рассказать?»

Нехорошо это, сказал другой; без спросу брать не положено, но отлить немного — это не повредит; хозяева подумают, что бочка прохудилась. А можно еще долить воды, посоветовал третий, он-де слыхал, что возницы частенько этим промышляют. Числом их немного, так что если они и отхлебнут некоторое количество и дольют воды, вина это не испортит.

Совет был признан хорошим, так и порешили сделать, да вот вспомнили, что все женщины селения как раз собрались на площади. Слуги подумали так: не желаете нас видеть, ну так погодите, придут другие, и намекнули, заглянув домой, какое веселье на площади у винных бочек, и тут уж женщин дома было не удержать — всем хотелось хотя бы краем глаза взглянуть, как же там развлекаются мужчины.