Читаем Всё, что имели... полностью

Грошев пошел за ним в отгороженный закуток, решив, что начальство опять поручит изготовить что-либо срочное, как это часто бывало.

— Ну-ка, Зоя, достань из аптечки градусник и поставь ему, — распорядился Ладченко, кивнув на Грошева.

— Ну, зачем же, Николай Иванович, никакой у меня температуры нет, совсем я здоровый, — промямлил Грошев. Потом он сидел с градусником под мышкой, стараясь не прижимать его к телу: авось не нагреется.

Тем временем Ладченко взял телефонную трубку, и по его разговору Грошев понял: Николай Иванович звонит в инструментальный отдел, предупреждая тамошних товарищей, что цеху опять не хватает заготовок и металла, грозясь дойти до парткома и директора, если в инструментальном отделе будут «ворон ловить» и «завтраками» угощать.

— Хорошо. Продолжим разговор у Кузьмина и Леонтьева! — Ладченко положил трубку, взглянул на Грошева, как бы недоумевая: а этот что здесь делает, почему сидит, если другие работают. — Ну-ка, Зоя, посмотри, не расплавился ли у него градусник.

Грошев с опаской протянул ей термометр.

— Тридцать восемь и две, — доложила она.

— Вот видишь, болен! — почти крикнул с досадой Ладченко.

Грошев опустил голову, чувствуя себя не столько больным, как виноватым.

— Мотай домой и в постель. Зоя, позвони в поликлинику, врача вызови на дом к Грошеву. Кто будет спрашивать, я в заводоуправлении.

Проводив начальника цеха, Зоя сказала:

— Савелий Михеевич, слышали? Идите домой.

— Домой… А что там дома? Сиди один как волк… Послушай, Зоя, тридцать восемь, это разве много? У тебя там в аптечке, должно, порошки от температуры есть, выпью — и все тут… Поищи лекарство, — попросил Грошев.

— Я не знаю, какие лекарства от чего, — попыталась отказать она, но Грошев стоял на своем.

— Да кому ж неизвестно, что от жара аспирин или кальцекс пьют. — Говоря это, Грошев заглянул в ящик-аптечку. — Да вот он, кальцекс-то, в стеклянной трубочке.

Вошел Макрушин.

— Никифор Сергеевич, скажите хоть вы ему, — заговорила она, указывая на Грошева. — Николай Иванович приказал ему домой уходить и врача ждать. Температура у Савелия Михеевича.

— Подумаешь, температура, — проворчал Грошев. Он высыпал на ладонь таблетки. — Вот приму лекарство и температуру по боку.

— Не дурил бы ты, Савелий, — с ласковой суровостью сказал Макрушин. — Приказано домой — значит иди.

— А ты ушел бы? — спросил, начиная злиться, Грошев. — У тебя на прошлой неделе зуб прихватило, ты разве ушел?

— Эк, сравнил — зуб и температуру…

— Некогда отлеживаться, — Грошев зашвырнул в рот все четыре таблетки, вышел и направился к баку с питьевой водой.

— Ну вот, никакой дисциплины… А что я скажу Николаю Ивановичу? Он же спросит, — пожаловалась раздосадованная Зоя.

— Ладно, дочка, не переживай, не твоя вина, — успокаивал ее Макрушин. — Мы вечерком по-своему полечим негодника Савелия. — Он подсел к столу, спросил осторожно: — Тебе давно было письмо от Пети?

— Ой, Никифор Сергеевич, в новом году не получила ни одного письма, даже не знаю, что думать, — ответила она.

— Я вчерась получил… Ранен Петя.

— Ранен? Опять в госпитале?! — вскрикнула Зоя.

— С дороги письмо. Пишет — на санитарном поезде везут куда-то, пишет — адрес потом пришлю… Про свое ранение словечком не обмолвился… Ну, да ладно, будем надеяться на лучшее, — Никифор Сергеевич хотел еще что-то сказать, но махнул рукой и вышел.

Зоя наедине всплакнула, посожалела, что вчера не смогла пойти на почту, иначе раньше узнала бы о Петином несчастье. Вчера ее вызвала Марина Храмова официальной телефонограммой на совещание секретарей цеховых комсомольских организаций, и Зоя попросила Бориса Дворникова сбегать в обеденный перерыв за письмами и газетами, потому-то не через ее руки прошло Петино письмо дяде Никифору Сергеевичу. Возможно, сегодня или завтра придет и ей весточка, и Петя напишет о своем ранении. Он был правдив с ней, писал обо всем, что с ним случалось на фронте. Так она думала прежде, но сейчас, припоминая его чуть ли не наизусть выученные письма, она задумалась: а что же с ним случалось? И по письмам выходило — да ничего особенного… Он писал о совсем-совсем нестрашной войне — о красавицах елях, окутанных снегом, о чудесных кострах на лесных полянах, о белом пушистом зайчишке, что, испугавшись, кинулся было в немецкую сторону, а потом раздумал, вернулся назад, и никто из наших не обидел косого… Еще он писал, что в прекрасный зимний пейзаж хорошо и вполне заслуженно вписываются такие картины, как брошенная немецкая техника, разгромленные обозы, длинные колонны военнопленных, одетых в жиденькие шинелишки, а то и в тряпье невообразимое… Наши бойцы — в полушубках, валенках, в меховых шапках-ушанках и рукавицах — посмеиваются над фашистской солдатней, коченеющей на крутой русской стуже… Намеревалась та солдатня, как талдычил их «фюрер», дойти за одно лето аж до Урала. Но дудки, не вышло и не выйдет!

Перейти на страницу:

Похожие книги

Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах
Хрущёвская слякоть. Советская держава в 1953–1964 годах

Когда мы слышим о каком-то государстве, память сразу рисует образ действующего либо бывшего главы. Так устроено человеческое общество: руководитель страны — гарант благосостояния нации, первейшая опора и последняя надежда. Вот почему о правителях России и верховных деятелях СССР известно так много.Никита Сергеевич Хрущёв — редкая тёмная лошадка в этом ряду. Кто он — недалёкий простак, жадный до власти выскочка или бездарный руководитель? Как получил и удерживал власть при столь чудовищных ошибках в руководстве страной? Что оставил потомкам, кроме общеизвестных многоэтажных домов и эпопеи с кукурузой?В книге приводятся малоизвестные факты об экономических экспериментах, зигзагах внешней политики, насаждаемых доктринах и ситуациях времён Хрущёва. Спорные постановления, освоение целины, передача Крыма Украине, реабилитация пособников фашизма, пресмыкательство перед Западом… Обострение старых и возникновение новых проблем напоминали буйный рост кукурузы. Что это — амбиции, нелепость или вредительство?Автор знакомит читателя с неожиданными архивными сведениями и другими исследовательскими находками. Издание отличают скрупулёзное изучение материала, вдумчивый подход и серьёзный анализ исторического контекста.Книга посвящена переломному десятилетию советской эпохи и освещает тогдашние проблемы, подковёрную борьбу во власти, принимаемые решения, а главное, историю смены идеологии партии: отказ от сталинского курса и ленинских принципов, дискредитации Сталина и его идей, травли сторонников и последователей. Рекомендуется к ознакомлению всем, кто родился в СССР, и их детям.

Евгений Юрьевич Спицын

Документальная литература
Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы
Оружие великих держав. От копья до атомной бомбы

Книга Джека Коггинса посвящена истории становления военного дела великих держав – США, Японии, Китая, – а также Монголии, Индии, африканских народов – эфиопов, зулусов – начиная с древних времен и завершая XX веком. Автор ставит акцент на исторической обусловленности появления оружия: от монгольского лука и самурайского меча до американского карабина Спенсера, гранатомета и межконтинентальной ракеты.Коггинс определяет важнейшие этапы эволюции развития оружия каждой из стран, оказавшие значительное влияние на формирование тактических и стратегических принципов ведения боевых действий, рассказывает о разновидностях оружия и амуниции.Книга представляет интерес как для специалистов, так и для широкого круга читателей и впечатляет широтой обзора.

Джек Коггинс

Документальная литература / История / Образование и наука