Всё, что имели...

— Мой и твой позор, вот что было, — ответил Савелий, дивясь своему спокойствию. Он и в самом деле успокоился, почувствовал облегчение в душе, когда избавился от проклятых пачек.

— Где, где сверток с деньгами? — продолжала стонать Степанида.

— Пошли денежки на хорошее дело, в банк отнес, на оборону, — неторопливо и спокойно сказал он.

— На какую такую оборону! — завопила она. — Там же сорок тысяч было!

«Точно сосчитала, шельма, столько же и в квитанции записано», — подумал Савелий.

— Что ты наделал, ирод! Как ты посмел, проклятый! — вопила обезумевшая Степанида. Она то подбегала к нему с растопыренными крючковатыми пальцами, готовая вцепиться в него и в кровь исцарапать лицо, то с визгом отскакивала, а потом рухнула на пол и, рыдая, заколотила кулаками по доскам.

Савелию вдруг стало жалко ее, промелькнула мысль о том, что не надо было связываться с теми проклятыми пачками. Где-то внутри у него застряли все грозные слова, которые он собирался бросить жене в лицо: ты, мол, такая и сякая…

Степанида подхватилась, крикнула:

— Верни деньги! Куда отнес, оттуда и принеси.

— Что сделано, то сделано, переделывать не стану, — процедил он.

— Не станешь? — прошипела она. — Я требую — верни мои деньги!

— Молчать! — взъярился он и шагнул к ней непримиримо-суровый, с потемневшими от негодования глазами. — Молчать, говорю! Не нужна мне такая… Если не одумаешься, можешь убираться к чертовой матери!

Степанида струхнула. Она никогда не видела мужа таким разбушевавшимся.

15

Парторга Леонтьева телеграммой вызвали в обком.

Рассвет он встретил в пути. Хорошо отлаженная и ухоженная машина бежала по старинному большаку, оставляя за собой хвост густой пыли, и Леонтьев сочувственно думал, что если пустить по этой немощеной дороге десяток-другой грузовиков, то тяжко будет шоферской братии, пыли наглотается вдоволь. Но сейчас встречных машин почти не было, и впереди, когда солнце поднялось повыше, стали поблескивать серебристые лужицы-миражи. Он знал, почему пустынна дорога: большинство автомашин, имевшихся в распоряжении хозяйств, как и люди, мобилизованы, как и люди, воюют.

«Все подчинено войне, все для грядущей победы», — размышлял парторг, предполагая, что именно о том и пойдет речь в обкоме и что надо будет отчитываться. Он готов к этому и может рассказать обо всех заводских делах, не заглядывая в приготовленные на всякий случай бумаги с цифрами.

Вчера вечером Рудаков напутствовал:

— Ты, Андрей Антонович, требуй в области металл и стройматериалы. Словом, выжимай, что можно.

Пообещав не жалеть сил на «выжимание» и наметив с директором, куда, кроме обкома, необходимо заглянуть, с кем поговорить о нуждах оружейников, Леонтьев по дороге составил что-то похожее на маршрут хождения по кабинетам влиятельного областного начальства. Но этот «маршрут» с первой же минуты приезда в обком был нарушен: Леонтьева ожидал у себя в кабинете Портнов.

— Доброго здоровья, товарищ Леонтьев. Все ли благополучно было в дороге? — поинтересовался он.

— Благодарю. Доехал без приключений, — ответил, поздоровавшись, Леонтьев, удивленный тем, что сразу же приглашен к первому секретарю обкома.

Отворив дверь в соседнюю комнату, Портнов сказал:

— Прошу.

Там уже был накрыт небогатый стол.

— Завтрак поостыл, но подогревать некогда. Присаживайтесь, Андрей Антонович. — Портнов указал на стул и сам сел напротив. — Мне говорили — вы оригинал, отказались от положенного по штату шофера и сами крутите баранку, — с улыбкой продолжал он. — Я, грешник, в машине только пассажир. Лошадка под седлом — вот моя стихия. Я ведь старой закваски, на гражданской в кавалерии воевал, в Первой Конной.

Слушая, Леонтьев никак не мог понять: то ли посмеивается над ним Иван Лукич, то ли одобрительно относится к его решению самому водить легковушку. Вызывал удивление и завтрак у Портнова.

— Вы, Андрей Антонович, должно быть, еще не знаете, что ваш городской комитет партии остался без руководителя.

— А Мартынюк? — изумился Леонтьев.

— Алевтина Григорьевна в Новогорск не вернется. Обком удовлетворил ее просьбу.

«Слухи подтвердились», — подумалось Леонтьеву. Он вспомнил слова секретарши Тони о том, что Алевтина Григорьевна, наверное, будет проситься на фронт.

— Решено рекомендовать вас, товарищ Леонтьев, на пост первого секретаря Новогорского горкома, — сказал Портнов.

Его слова были до того неожиданными, что Леонтьев даже приподнялся, уронил вилку. Как бы не заметив этого, Портнов продолжил:

— У вас есть опыт партийной работы. Я лично думаю — справитесь. Обком учитывает рекомендацию товарища Мартынюк. Она первой назвала вашу кандидатуру.

— Иван Лукич, надеюсь, мне будет предоставлено время, чтобы подумать, — проронил Леонтьев.

— Да, да, конечно, — с едва заметной улыбкой ответил Портнов. — Я включу электрочайник, пока будет подогреваться чаек — думайте.

«Вон сколько времени отвалили для размышления», — усмехнулся про себя Леонтьев.

— Кипяток подогрелся. Давайте-ка почаевничаем, — гостеприимно сказал Портнов, наверное, не сомневающийся в том, что собеседник обдумал предложение и возражений с его стороны не будет.