Всё, что имели...

На последней подводе ехал древний бородатый старик в фуфайке и старой барашковой шапке, видимо, ребячий начальник. Поравнявшись с легковой машиной, он в знак приветствия неумело вскинул к шапке руку.

Обоз проехал, и Леонтьев тронулся в путь. Когда он оглянулся, то увидел: ребята опять зашалили, забегали между подводами, и подумал: «Что с них возьмешь — дети, для них это и работа, и веселая игра». И тут же вспомнился ему сын Антошка — такой же шаловливый непоседа. Для этих сельских ребят, проехавших с обозом, уже прозвенел звонок нового учебного года, и они, должно быть, после уроков повезли хлеб на элеватор. А услышал ли свой школьный звонок Антошка? Какой же звонок, если Антошка с матерью остались там, в оккупации, раздумывал, горюя, Леонтьев.

Неподалеку от села неожиданно встретилась обкомовская «эмка». Из нее вышли Портнов и Попова.

— Добрый знак, если городское начальство по крестьянской дорожке ездит. Здравствуйте, Андрей Антонович. — Портнов протянул подошедшему Леонтьеву руку и, кивнув на Попову, представил ее.

Поздоровавшись, Леонтьев торопливо и смущенно ответил:

— Мы знакомы с Еленой Егоровной.

— Опять же добрый знак! — воскликнул Портнов, не заметивший ни леонтьевского смущения, ни того, как заискрились глаза у Поповой. — Догадываюсь, Андрей Антонович, приехали посмотреть, как работают ваши люди. Об этом вам расскажет Елена Егоровна, а мне хотелось бы посмотреть, как вы машину водите. — Он открыл дверцу своей легковушки, кивнул Поповой — садитесь, махнул шоферу — поезжай, а сам направился к горкомовской машине.

Леонтьев сел за руль, развернулся и поехал вслед за «эмкой».

— Ну, шофер вы приличный. Профессионал, можно сказать, — похвалил Портнов. — Но речь не об этом. Докладывайте, как идут дела с освоением оружия для авиаторов.

Хорошо осведомленный Леонтьев стал докладывать. Сбавив скорость, он говорил о почти готовом новом корпусе для сборочного цеха, что технология отрабатывается и через месяц производство будет налажено.

— Вы хотите оказать — через десяток дней? — И Портнов, уловив недоуменный взгляд собеседника, твердо сказал: — Именно через десять дней жду вашего сообщения — дело пошло полным ходом. Новой продукцией интересуется Москва и настоятельно советует нам поторопиться. Этого требует фронтовая обстановка. Стала беспокоить меня работа медно-серного…

Даже подъехав к большаку и остановившись неподалеку от «эмки», они продолжали разговор о новогорских делах, и Леонтьев понял: требования обкома высоки и надо завтра же теребить оружейников и медеплавильщиков, утаивая, конечно, щедрые обещания Ивана Лукича снабжать город всем, что имеет в своем распоряжении область.

— Рад, что мы встретились, Андрей Антонович. Я хотел специально заехать к вам, но необходимость отпала. Займусь хлебом.

Они вышли из машины.

— Ну, Елена Егоровна, разрешите откланяться и оставить вас на попечении Андрея Антоновича. — Портнов пожал ей руку, пожелал успешного завершения уборки, повернулся к Леонтьеву, сказал: — Надеюсь, новогорцы не подведут.

— Не подведут, Иван Лукич, — заверил он.

Портнов уехал.

Леонтьев и Елена Попова остались вдвоем на пустынной дороге.

Утром перед планеркой Рудаков пригласил к себе не только главного инженера Рябова, но и главного технолога, начальника инструментального отдела Конева, начальника строительного цеха Марченко.

— Есть необходимость посоветоваться, товарищи, — говорил он. — Вы знаете, что шифровкой наркомата нам изменен срок подготовки к выпуску пулеметов. Ночью был звонок Леонтьева. Срок сокращен до десяти дней.

— Андрей Антонович стал фантазером, — с легкой усмешкой заметил Конев.

Притворно вздохнув, Рябов добавил:

— Оторвался от завода.

— Леонтьев передал требование обкома, — уточнил Рудаков. — Давайте-ка подумаем, как быть, что делать.

— Константин Изотович, дело ясное: надо постараться. Корпус для сборщиков почти готов, стрельбище почти оборудовано, — сказал Марченко.

— На этих «почти» далеко не уедешь, — хмуро возразил Рудаков.

— Я что имею в виду, — продолжал Марченко. — Было время, когда «а снегу, в холодных помещениях работали наши люди, а сейчас другой коленкор. Параллельно с работой сборщиков будем доводить до ума корпус.

— С этим, пожалуй, можно согласиться, — сказал Рябов.

— Решено. Что скажет наш технолог? — спросил Рудаков.

— Сокращение срока продиктовано обстановкой, а значит, нам надо поднатужиться, — отозвался тот. — Есть мнение, — продолжал он, — временно перевести сюда таких мастеров, как Смелянский, Грошев и Тюрин.

— Ну, хватану-ул, — чуть ли не присвистнул Конев. — А ты представляешь, как расшумится Ладченко? Да и у меня будут возражения.

— Ладченко утихомирим. Тем, у кого найдутся возражения, объясним, — сказал Рудаков. Он задумчиво прошелся по кабинету, прислушался к еле различимому говорку за дверью (товарищи пришли на планерку) и твердо проговорил: — Мосты сожжены, как говорится. Будем действовать в пределах недели!

Леонтьев хотел побывать на нынешней планерке у Рудакова, но опоздал. Он уже собрался ехать, как пришел Рыбаков и вновь стал говорить о своем желании уйти на фронт.