Всё, что необходимо для смерти

Кажется, на губах мужчины даже нет его обычной издевательской ухмылки. Скади обернулась, и её глаза случайно встретились с его глазами, серьёзными и грустными, от взгляда которых ей стало не по себе. Женщина шагнула к перилам, устремила взор в ночную темень. Винтерсблад молча стоял рядом, положив локти на каменный парапет. Где-то далеко мерцали маячки на высоких воздушных пристанях. Свежий ветер заботливо прикоснулся влажной ладонью к горячим скулам и лбу Скади, откинул с лица короткую золотистую прядь, выбившуюся из аккуратной причёски.

— Зачем ты спас меня? — наконец произнесла она. — Такой ценой. Что могло заставить офицера пренебречь долгом, рискнуть честью?

Винтерсблад и не подумал ответить. Они молча стояли у балюстрады, почти соприкасаясь плечами, окутанные хрустальным воздухом ранней весны и запахом дорогих сигарет полковника. Ночь дышала на них пустотой безграничного неба.

Краем глаза Скади заметила, что Винтерсблад смотрит не на мигающие вдали маячки, а на неё. Пристально, внимательно, даже как-то загадочно, как умеет смотреть только он. Она не выдержала и обернулась к нему.

— Я сдержал слово, Скади Грин. Я не забыл тебя, девочку, которая любит цеппелины, — вполголоса произнёс он. — А ты меня не помнишь.

— О чём ты? — не поняла Скади, но что-то давнее, сокровенное, отозвалось в груди болезненным звоном, словно случайно задетая струна воспоминаний.

Винтерсблад выпрямился, взял её ладонь и прижал к своей груди под расстёгнутым мундиром. Через тонкую ткань рубашки замёрзшие пальцы ощутили тепло его тела и сердце, стучавшее с правой стороны.

— Теперь мы оба играем в чьи-то глупые игры. По чужим правилам. По разные стороны, — он отпустил её руку и быстрым шагом скрылся за жёлтым проёмом стеклянных двустворчатых дверей, что вели в зал отеля.

Оторопевшая Скади стояла посреди влажной ночной тьмы и жадно, глубоко, до покалывания в груди, вдыхала нестерпимо звонкую молодую весну. Пальцы её левой руки сжимались, словно надеясь удержать в ладони тепло и сердцебиение Зеркального мальчика.

Всю ночь Скади проворочалась без сна, задремав только под утро. Она хотела узнать правду, но нашла ещё больше вопросов, а иллюзорная связь с Винтерсбладом лишь окрепла.

В шесть утра её разбудил стук в дверь. Три тяжёлых, глухих удара — стучали явно кулаком. Натянув брюки и рубашку, Грин отворила дверь номера.

По ту сторону порога на неё исподлобья смотрел Винтерсблад. Одна рука мужчины упиралась запястьем в косяк повыше головы Скади, в другой, опущенной, небрежно болтался мундир, словно сброшенная шкура оборотня. По измотанному виду полковника и ядрёному запаху виски женщина поняла, что этой ночью он даже не ложился.

Он хотел что-то сказать, но, видя оторопь Скади, передумал. Лишь мрачно усмехнулся, кивнул своим невесёлым мыслям и побрёл прочь по коридору. Мундир неслышно чиркал рукавом по ковровой дорожке.

— Неужели всё из-за мимолётной встречи почти двадцатилетней давности? — не выдержала Скади.

Винтерсблад остановился. Через плечо оглянулся на Грин, но посмотрел куда-то мимо неё.

— Разумеется, нет, — тон холодный, раздражённый, таким отвечают на особенно докучливые вопросы.

— Тогда почему?

— Ты знаешь ответ, — Винтерсблад хотел уйти, но голос Скади остановил его.

— Ошибаешься.

Полковник развернулся. Он смотрел ей в глаза с яростью и отчаянием, и от этого взгляда холодные мурашки побежали по спине женщины.

— А почему ты не убила меня, Скади Грин, когда этого требовал твой долг? — сквозь зубы спросил он.

Винтерсблад давно скрылся за поворотом, а я всё стояла, как громом поражённая, вцепившись в позолоченную дверную ручку, таращась в пустой коридор. Он прав. Он, чтоб его, прав!

Я служу императору. Мне дважды выпала возможность убить самого опасного вражеского офицера, но я не сделала этого. Даже не подумала! Поставила личное выше долга. Подвела Бресию.

Отчаяние и злость захлёстывают меня. Закрываю дверь, пытаюсь доковылять до комнаты, но уже не могу сделать этого без трости. Она осталась рядом с кроватью. Ноги подкашиваются, я сползаю по стене на пол, прижимаю колени к груди. Внутри — словно после бомбёжки. Нечем дышать. Заорать бы во всё горло! Или застрелиться. Жалкая, слабая дура!