Всё для нее

— Будешь есть все, что я закажу? — парирует она. У Пейдж есть «фишка»: она любит оплачивать счет и есть в самых дорогих местах. Никто не разделывается со стейком так, как она. Мне пришлось перестать спорить с ней насчет счета, но я стараюсь не заказывать ничего дорогого. Похоже, сегодня она не собирается с этим мириться.

— Договорились.

— Никакого лака для волос, — тут же добавляет она.

— Никаких закусок.

— Ладно, пусть будет лак, — ворчит она, скрываясь в своей комнате, а я хохочу ей вслед. Может, смогу уговорить ее на тушь.

— Никакого макияжа! — раздается крик из спальни, и я еще громче смеюсь.

Глава 2

Мэллори

— «Джеймсон». Чистый, — перекрикиваю я музыку в клубе.

Поужинав, мы с Пейдж взяли такси до Верхнего Ист-Сайда, поближе к дому. Она предложила пропустить по стаканчику, прежде чем идти домой, и я думала, что у нее на уме что-то поспокойнее. Мне не хотелось гулять допоздна — утром надо встать пораньше и приступить к делам. До начала работы остались считанные дни. Но мне стоило догадаться, когда мы подъехали к бару, перед дверью которого толпился народ. Пейдж глянула на меня, поиграв бровями, выпрыгнула из машины и направилась прямиком к амбалу на входе.

Выскочив за ней, я не успела толком расслышать, что она сказала ему, как он уже отстегнул бархатный канат и пригласил нас войти. Мне не удалось спросить, как у нее это получилось, пока мы не прошли через двойные двери и нас не оглушила музыка.

«Семь-Восемь-Девять» скорее клуб, чем бар. Место шикарное: посередине танцпол, и диджей зажигает, как в канун Нового года. За периметром танцпола все погружено в тень, по углам расставлены большие бархатные диваны. Я облокачиваюсь о стойку, ожидая напитки, и наблюдаю за Пейдж, разговаривающей с парнем на другом конце бара.

Словно чувствуя, она переводит на меня взгляд и подмигивает.

Музыка отличная, я уже выпила, так что мне тут начинает нравиться. В итоге я надела черные узкие джинсы с сапогами Пейдж на шпильке, а также шелковый топ, тоже черный. В Нью-Йорке июнь, и влажность убивает. В помещении сквозит, и я закрываю глаза, наслаждаясь дуновением.

Короткие каштановые волосы не прикрывают мои плечи, и легкий ветерок приятен. Но вдруг, волоски на затылке встают дыбом, будто под чьим-то пристальным взглядом.

Я открываю глаза, и как раз в этот момент бармен подает мою выпивку. Достаю деньги, но появляется рука с черной картой American Express, и бармен берет ее, не глядя.

Чуть повернувшись, вижу темноволосого мужчину с короткой бородкой. Он в костюме с галстуком и скрыт в тени, но видна улыбка, направленная мне, губы растянуты, обнажая белые зубы. Легкая приветливая улыбка, и я улыбаюсь в ответ.

— Ты не спросил, — замечаю я, когда бармен возвращает ему карту.

— А что бы ты сказала? — спрашивает он, расписываясь на чеке и отодвигая его обратно.

Отклонившись, я театрально оглядываю его с ног до головы. Тут слишком темно, чтобы разглядеть его, но увиденное очень даже ничего.

Будучи ребенком из приемной семьи, у меня не было хороших вещей. Но я была умной и хорошо училась, поэтому практически всегда находилась в окружении состоятельных ребят. Я росла в Манчестере, штат Коннектикут, в районе ниже среднего класса. В приемной семье мало что имелось, но заботящиеся о нас люди были добры и следили, чтобы мы получили хорошее образование. Находясь в окружении богатых, я видела дорогие вещи. Может, у меня их никогда не было, но я не безразлична к тому, что можно купить за деньги.

Глядя на него, я вижу, что его ботинки стоят больше месячной арендной платы за нашу квартиру в Ленокс-Хилл. Прохожусь взглядом по хорошо сидящему костюму, который так точно мог подогнать только портной, и незнакомец расстегивает пиджак, чуть приоткрывая, словно пытается предоставить мне обзор получше. На нем белоснежная рубашка и темно-фиолетовый галстук в мелкий цветочек. Ладонью разглаживает его, и я замечаю запонки в цвет галстука. Еще мельком вижу часы, которые наверняка тоже дорогие и соответствуют всему ансамблю.

Он выходит на свет, я поднимаю взгляд, и становиться виден цвет его глаз — темно-синие, как сапфиры. Он следит за тем, как я разглядываю его, и в уголках сапфировых глаз появляются морщинки, а улыбка становится шире.

— Итак? — настаивает он, подаваясь ко мне в ожидании ответа.

— Определенно нет, — заключаю я, отпивая виски и ощущая тепло на языке.

Я смотрю на него поверх бокала, и он смеется. Он похож на того, кто много улыбается. Что очень сексуально. Темные волнистые волосы коротко подстрижены, но достаточной длины, чтобы провести пальцами, зарываясь в пряди. Судя по волнам на макушке, могу поспорить, что, отпусти он их длиннее, вышли бы шикарные кудри. Нечестно для мужчины быть таким красивым.

— Тогда хорошо, что я не спросил, — заявляет он и, когда придвигается еще ближе, меня обдает его ароматом.

От него пахнет теплой амброй и медом, и я неосознанно подаюсь навстречу.

Протянув руку, он забирает у меня бокал, не касаясь пальцев. Я очарована им и с легкостью это позволяю.