Всё это нужно пережить

Моя худоба по-прежнему не давала покоя родителям. Им казалось, что я плохо развиваюсь. Хотя читать я научился в 6 лет и стишков знал на память целую кучу. В одном из журналов мама прочитала статью о лечении гормонами и решила применить на практике полученную теорию. Случилось это после окончания первого класса. Она сделала мне серию уколов, после которых я действительно начал поправляться, как на дрожжах. Потом выяснилось, что схема лечения предполагала продолжение с постепенным уменьшением дозы лекарства. Это сделано не было. И я стал «жиртрестом» на долгие семь лет. Только в восьмом классе после изнурительных тренировок в секции велоспорта (спасибо тренеру Валентину Иосифовичу Портнову, фронтовику, очень доброму человеку) я похудел до почти приличного вида. Но это всё было потом. А пока школа превратилась для меня в подобие ада. Мама, конечно, тоже переживала. Но худым я уже не был, это точно. Незадолго до своего ухода она мне сказала: «Прости меня, сыночек, за те уколы». И заплакала. И я плакал вместе с ней.

* * *

Было и прошло. Но не бесследно. Память, словно первая любовь, избирательно немилосердна, окунаясь в детство вновь и вновь, падая в случайные мгновенья, где добром отсверкивает зло… Счастьем было просто ощущенье, что осталось больше, чем прошло.

ШКОЛА НА ВСЮ ЖИЗНЬ…

* * *

Времена и падежи.

Лица чьи-то и глаголов…

То ли школа на всю жизнь,

То ли жизнь сплошная школа.

«Школьные годы чудесные» начались для меня в сентябре 1958 года во дворе 20-й луганской средней школы. Ещё не так давно посреди этого двора стоял памятник Сталину, потом он исчез, и двор от этого стал казаться более просторным. Впрочем, это сегодня так вспоминается и воспринимается, тогда об этом думалось меньше всего. Летом был куплен большой портфель, деревянный пенал, ручки, карандаши, набор перьев, чернила, чернильницы, тетради с промокашками (это – отдельная песня, сегодня забытая напрочь)… Были приобретены счётные палочки (и маленькие cчёты), кассы букв, слогов и цифр (их надо было вырезать из плотной бумаги и вставлять в бумажные же карманы). И ещё появилась серо-голубая военизированная школьная форма с фуражкой. На кокарде фуражки – позолоченная раскрытая книжка в обрамлении дубовых листьев. Папа сказал: «Прямо, как в кадетский корпус отдаём». Что такое «кадетский корпус» я тогда не знал, но название запомнил. Потом купили ещё один школьный мундир чёрного цвета с жёлтыми металлическими пуговицами и обязательным белым воротничком наружу. Точно не помню, но, по-моему, вплоть до пятого класса носил тот китель, уже с красным галстуком и белой с красным крестиком повязкой санитара на рукаве (была такая дурость). Но первого сентября меня привели в школу в штанишках до колен и нарядной кофточке. Звучал «Школьный вальс» Дунаевского и Матусовского, нас выстроили по периметру двора, и началась торжественная линейка… Здесь я сделаю отступление и помещу статью о замечательном земляке Михаиле Матусовском, многие стихи которого, став песнями, воистину обрели бессмертие.

Фотограф? Музыкант? Поэт!

Я песне отдал всё сполна, в ней жизнь моя, моя забота,

Ведь песня людям так нужна, как птице крылья для полёта.

Михаил Матусовский

В советские времена, когда в Луганск, периодически становившийся Ворошиловградом, приезжали высокие гости, в качестве достопримечательностей им показывали немногое: памятные знаки, связанные с гражданской и Великой Отечественной войнами, рабочее место будущего красного маршала Клима Ворошилова на тепловозостроительном заводе, шахтёрские города Краснодон и Ровеньки, овеянные славой подпольной организации «Молодая гвардия». Всё это, безусловно, достойно внимания. Но ведь Луганск – это ещё и родина известных писателей, чьи имена составляют гордость отечественной литературы. В первую очередь, это – великий знаток слов, этнограф, гуманист Владимир Даль. А ещё здесь жили автор первого украинского словаря Борис Гринченко, советские литераторы Борис Горбатов, Тарас Рыбас, Фёдор Вольный, Павел Беспощадный (даже в фамилиях – колорит эпохи), Владислав Титов, Михаил Пляцковский… И Михаил Матусовский, чьи песни считаются народными, а это, говорят, первый признак, по которому автора заносят в разряд «классиков».

«Велопробег» и «Семейный альбом»

Старый центр Луганска, словно стрелой, пересекается когда-то самой респектабельной и аристократической улицей Петербургской, ставшей в советское время Ленинской. Когда-то здесь чинно и вальяжно прогуливались мещане, служивый люд, гимназисты, разглядывая витрины шикарных магазинов, ресторанов, фотоателье. Со временем и улица, и нравы становились проще, демократичней и, в тоже время, провинциальней.