Всё это нужно пережить

Хотелось всё время повторять: «Магнолия… Ривьера… Дендрарий…» Мне купили тюбетейку, самшитовую палочку и дудочку. Мы ходили в столовую, где к нам регулярно выходила тётя-повар и спрашивала: «Ну, как вам сегодня наш борщ? Это же чудо-борщ». Но даже чудо-борщ не сделал меня «натоптанным», как надеялась мама. Я оставался очень худым, что меня совсем не беспокоило. А маме хотелось перемен. Они наступили чуть позже и стали трагичными для меня. Но тогда, в Сочи, всё было прекрасно. В том числе, и ресторан «Прибой», куда меня взяли с собой (оставлять, слава богу, было не с кем). Официант заговорщицки посоветовал заказать «люлю». Я заинтересовался. Оказалось, что это шашлык «люля-кебаб», который я из уважения и любопытства отведал, но «чудо-борщ» мне нравился больше. Домой мы вернулись в отличном настроении, и я действительно, почти полгода не болел, что было отмечено, как рекордный результат. Болел я часто, и не прошёл мимо ни одной детской болезни, не считая всяких там простуд, бронхита и гриппа. Скарлатина, коклюш, ветрянка - всё было изведано и лечилось мучительно. В том числе, народными средствами, которые не шли мне впрок. Особенно настойчиво пытались меня поить адским коктейлем – молоком с содой, маслом и мёдом (часто добавляли туда сок алоэ и какао). Результат был всегда один и тот же – рвота до изнеможения. Это озадачивало папу, поскольку ему этот напиток нравился. После военного голода он уважал все продукты и не мог понять, как это может быть не вкусно. Помню, когда в очередной раз я лежал с температурой в постели, к нам пришли гости – мамина подруга с сыном-крепышом, младше меня на год (он и во взрослой жизни остался крепышом, добившись успехов в тяжёлой атлетике). А тогда он подошёл ко мне, улыбнулся и спросил: «Болеешь?». Я кивнул. Он нагнулся и, подмигнув, сообщил, как самую ценную информацию: «А я стакан сметаны съел». Потом я весь вечер думал, что надо начинать есть сметану, иначе дело будет плохо.

* * *

До аптеки и обратно. На трамвае и пешком.

Принимаю аккуратно все таблетки с молоком.

От бронхита до ангины тот трамвайчик держит путь.

В перерывах – час с малиной и горчичники на грудь.

От ступени – до ступени. В кулаке пирамидон.

Кот садится на колени, а в ушах – трамвайный звон.

Но лекарства помогают, и горчичники пекут…

От трамвая до трамвая. От простуд и до простуд.

Апофеозом моих дошкольных болячек стало подозрение на наличие лишая. На свою беду я поиграл с соседскими котятами, после чего на голове у меня появилась сыпь, и мама решила, что я заразился лишаём. То, что это было не так, выяснилось значительно позже. Мама не стала ждать, она решила действовать и повезла меня в Старобельск, в детскую инфекционную больницу. Там я перенёс пытку, достойную гестаповских застенков. Мне намазали каким-то клеем голову, намотали несколько слоёв марли, а потом, когда всё это засохло, оторвали эту шапку вместе с волосами. Сегодня, когда большая часть волос мною уже утеряна (кстати, не из-за той ли экзекуции?), я, наверное, прошёл бы через эту процедуру не так болезненно. А в пять лет было ужасно больно. Уже когда мы вернулись домой, пришли результаты анализов – лишая не было. Но мама сказала: «Ничего страшного отрастут новые волосы, и они будут ещё лучше». Не скажу, что это меня утешило. Боль непонимания осталась на всю жизнь. Как раз в те годы в широкую медицинскую практику вошло лечение антибиотиками – пенициллином и стрептомицином. О том, что чрезмерное употребление этих препаратов чревато аллергическими осложнениями, видимо, тогда не задумывались. Лекарства были испытаны и на мне. Рука у мамы была тяжёлая, и уколы она делала ощутимо, хотя папа говорил: «Подумаешь, как пчёлка укусит, и всё». «Ничего себе пчёлка» - думал я, потирая место укола и вытирая слёзы. Кстати, это не добавило любви ни к пчёлам, ни к мёду. Поначалу лекарства действительно помогали очень эффективно. Но, видимо, поскольку применялись слишком часто, в награду за это я получил жестокую аллергию, первый приступ которой проявился после того, как я съел несколько ягод клубники.

Сначала я покраснел, потом всё стало чесаться, потом стало трудно дышать, и только вовремя подоспевшая «скорая помощь» спасла, сделав внутривенный укол хлористого кальция. Как выяснилось, аллергия – это на всю жизнь. Теперь клубнику только нюхаю.

* * *

Я сижу на подоконнике. В небо синее смотрю.

Словно в кадре кинохроники – лист плывет по октябрю.

Дети в садике играются, бабка курит “Беломор”,

Незнакомая красавица через наш проходит двор.

Все похоже на идиллию, и красавица идет.

В небе, может быть, в Бразилию пролетает самолет.

Ну а я с температурою им вослед, вослед, вослед…

Только радио с бандурою музыкальный шлет привет.