Всё это нужно пережить

Лук тоже получился могучий – стрела летела далеко и высоко. В лягушку, как в сказке не попал. Да и вообще, слава Богу, ни в кого не попал. Царевны-лягушки не было, а вот просторный шалаш (почти царские хоромы) в соседнем дворе был. Одно время сборы «мелкоты» в нём (помещалось нас не меньше шести) носили абсолютно невинный характер. Рассказывались несмешные анекдоты (а, может, я не понимал тогда их скрытое остроумие) и нестрашные ужасные истории, почерпнутые из увиденных фильмов, с примесью небогатой авторской фантазии. А потом в шалаше появилась и своя царевна (отчасти и лягушка). Ею стала Люда из соседнего квартала. Она была старше нас на год, но уже выглядела, как сказали бы сегодня, «секси». Сидела, чаще всего, молча. Но одну фразу как-то произнесла: «Я уже жизнь знаю, а вы ещё ссыкуны». Как сказал бы киногерой: «Люся, ты говоришь обидно, но говоришь смачно». Сколько лет прошло, а фраза помнится. Но, думаю, не в смачности дело, а в том, как она с нами этим самым знанием жизни поделилась. В тот день шалашное «ток-шоу» было посвящено теме загадочной и не познанной – интимным отношениям, говоря культурно. А некультурно говорить не будем. Многое из того, что я там наслушался, стало понятно лишь значительно позже. Ну, а то, что увидел… Эммануэль отдыхает. Кто-то предложил Люсе попробовать, на что она пренебрежительно спросила: «А что, кто-то сумеет?» Самый смелый в тон ей небрежно пискнул: «А то…» Сказано – сделано. Люся легла на охапку травы и проворно сняла трусики. Мальчик последовал её примеру. Всё дальнейшее было видно плохо – мешали соседские затылки. Мелькали Люсины коленки и мальчишечья попа. Что у них там получалось, трудно сказать, но завершилось всё неожиданно быстро, поскольку кого-то позвали родители. Домой я пришёл совершенно обалдевший, что было замечено мамой, тут же сунувшей мне под мышку градусник. Но температура не отразила степень душевного смятения, и мама успокоилась. Не знаю, кто из присутствовавших на уроке жизни поделился информацией со своими родителями, но реакция была молниеносной - на следующий день шалаш был разобран и больше не появлялся. Тем более, лето скоро кончилось, и пришла пора уроков школьных. Несколько раз я встречал на улице Люду, она меня, естественно, не узнавала. А потом её семья получила квартиру, и след её на асфальтовых дорожках простыл. А в душе остался.

Отсверкали весёлые дни, словно скрылись за серою шторой.

Мы опять с тобой, осень, одни, и всё те же ведём разговоры.

Кто, зачем, и откуда, и как, и опять: «Почему?» - нет ответа.

Это юности стёрты пятак прокатился сквозь позднее лето.

Один мой приятель говорит: «Что остаётся от жизни – шах и мат». Вот, кстати, о шахматах и других умных играх до сих пор не сказал ни слова. Видно, неспроста. Передвигать фигуры в шашках и шахматах папа научил меня достаточно рано. Но на этом учёба, в целом, и завершилась. Любовь к этим играм ограничилась уважением. А вот папа играл хорошо, среди его приятелей были два мастера спорта по шахматам – заводчане Юрий Зверяка и Олег Былино, он и с ними вёл шахматные баталии довольно успешно. И ещё о шахматах. Вернее, не только о них. Начальник конструкторского бюро, где работал отец, Иван Андреевич Грузков, как-то, комментируя один из шахматных турниров, завершившийся победой молодого белорусского гроссмейстера Виктора Купрейчика, произнёс: «В России надо быть русским, в Украине – украинцем. А то вот Купрейчик… Сразу понятно – еврейчик. Так нет же – белорус…» Мудро. Купрейчик, по-моему, услышал на уровне подсознания эту сентенцию и уехал туда, где он – такой же, как все. И, всё же, был у меня период, когда я брал в библиотеке книги по теории шахматной игры, изучил староиндийскую защиту, защиту Каро-Канн, Филидора, освоил терминологию, но… Играть хорошо так и не стал. Это же впрочем, касается и карт, да и домино. Хотя, в подкидного дурака (как говорил дед, название – то, что надо) думаю, не разочарую своего партнёра, (не суперпрофессионала, конечно). А в покер, преферанс – даже не научился. Позор.

* * *

Тянут, тянут лямку короли и дамки.

Ход вперед и ход назад. Всюду чудится им мат.

Пешек, шашек суета, чемпионов маета.

И угрозы: “Ну, держись!” Игры, злые, словно жизнь…