Всё это нужно пережить

Присутствовали там и идеологически выдержанные «репортажи с полей и цехов», но было и то, что сделало журнал, практически, недоступным в подписке и продаже. Его нужно было «доставать» (слово знаковое и нелюбимое большинством населения). Папа Игоря несколько лет подписывался на этот журнал, и мы (я уж точно) изучали его «от корки до корки». Даже производственные репортажи краем уха прослушивали. А что же делало его столь желанным? Во-первых, там размещались потрясающие звуковые корреспонденции Юрия Визбора. То есть, это были отчёты о редакционных командировках, выполненные в стиле авторской песни. Само по себе это необычно, а исполнение Визбора делало каждый такой отчёт талантливым и неповторимым. Во-вторых, - звуковой клуб «Тридцать три с половиной оборота», который вёл неподражаемый Зиновий Гердт, остроумно предварявший и комментировавший звучавшие на гибкой пластинке музыкальные новинки, причём, как отечественные, так и зарубежные (что в то время было немаловажным). И, наконец, - отдельные страницы советской и зарубежной эстрадной песни, причём завершался журнал звуковой страницей «зарубежная звезда», и там было две-три песни в исполнении звезды, фото и краткий рассказ о ней. Сегодня этого – даже больше, чем надо. Тысячи интернет-страниц, сотни всевозможных глянцевых, «гламурных» изданий… А тогда – это был прорыв сквозь обыденность и серость. И пусть большинство представляемых звёзд были из стран «социалистического лагеря» (удивительное словосочетание), всё равно, это было интересно, ведь среди них были Марыля Родович, Джордже Марьянович, Радмила Караклаич, Лили Иванова, Эмил Димитров, Янош Коош, Жужа Конц, Рена Рольска, Карел Готт, Гелена Вондрачкова, «Червоны гитары»… А если учесть, что «загнивающий запад» там иногда озвучивали Том Джонс, Энгельберт Хампердинк, Катарина Валенте, Рафаэль, Адамо и даже «Битлс», то это было действительно потрясающе, тем более для таких начинающих меломанов, как мы. О Советской эстраде вообще можно говорить долго. Там, в «Кругозоре», появлялись новые песни в исполнении Муслима Магомаева, Эдуарда Хиля, Иосифа Кобзона (преданным их поклонником остаюсь и сегодня), Эдиты Пьехи, Анатолия Королёва, Вадима Мулермана, Валерия Ободзинского, Льва Барашкова… Особенно нравилась песня в ритме «хали-гали» под названием «В путь», которую пел Магомаев. Там были строчки, которые мы напевали: «Ванке ве драй, селено пен са мэ…». Что это означает – понятия не имею. Но запомнил. В общем, кругозор мы действительно расширяли, спасибо журналу и папе Игоря.

* * *

Откуда-то издалека доносятся трубные звуки –

«Привет! До свиданья! Пока!» - ты слышишь, дыханье разлуки

Вдруг стало твоим и моим, ты чувствуешь – через мгновенье

Вот тут, где с тобой мы стоим, где слышится сердцебиенье –

Останется лишь пустота, лишь след от летящего взгляда…

И вновь между нами черта, а прошлое – будто награда.

Ближе к старшим классам потребность погрязнуть в роскоши человеческого общения становилась всё более насущной. Почти каждый вечер мы совершали прогулки вдоль «стометровки», которая располагалась на Советской, либо «нарезали» круги по аллеям сквера имени «Молодой Гвардии». Новый центр города получился просторным, с широкими улицами, фонтанами и скверами. И нам это нравилось. Совершенно не помню, о чём велись вечерние беседы, но отголоски тех разговоров, их едва различимое эхо звучит в душе по сей день, а, значит, были они нужны нам и важны. Кто-то сказал, что своим здоровьем он обязан тому, что ни разу не прикоснулся к сигарете и рюмке, пока ему не стукнуло десять лет. Мы и после десяти, практически, не пили и не курили. Хотя появившиеся в то время сигареты с фильтром привлекали внимание своими упаковками. Больше всего было болгарских - «Трезор», «Аида» (на них была загадочная надпись: «соусировани»), «БТ», «Фемина» (длинные, дамские), «Опал», «Интер», «Стюардесса»… Потом появились кубинские «Ким», «Лигерос», «Партагас»... В этих был сигарный табак, они были – крепчайшие. Я покупал все пачки, выставлял их, как коллекцию, и думал, что это оригинально. Помню, как угостил пришедшего в гости дядю Борю «Партагасом».

Он, не подозревая подвоха, привычно затянулся, и я увидел скупую мужскую слезу, и услышал… много чего услышал, кроме кашля. Больше дядя Боря сигаретами у нас не угощался.

* * *

Летучий дым болгарских сигарет – забытый символ дружбы и прогресса.

«Родопи», «Шипка», «Интер», «Стюардесса» - yе в небесах клубится лёгкий след,

А в памяти, где тень яснее света, uде хорошо быть просто молодым,

С беспечностью вдыхая горький дым Отечества, как дым от сигареты…

* * *

Сигаретный дым уходит в небо, тает в воздухе последнее “Прости”…

Над дорогой, городом, над хлебом – божьи и житейские пути.

Жизнь зависла над чертополохом. Только мир, по-прежнему, большой.

Не хочу сказать, что все – так плохо, не могу сказать, что хорошо.