Всё имеет свою цену

– Замечательно. О ключе скажу я сам, хотя говорить тут, к сожалению, практически нечего – классическая пустышка. Номер на нем совпадает с номером висячего замка, который им открывается; данный конкретный комплект был продан в составе большой партии магазину скобяных изделий около десяти лет назад. Подобные пронумерованные замки с ключами, разумеется, приобретаются в первую очередь теми, кто использует сразу по нескольку висячих замков примерно на одной достаточно ограниченной территории. Что, однако, вовсе не обязательно – замок мог быть куплен и в розницу. Вполне вероятно, что ключ этот как раз и является ключом от склада преступника, однако с помощью его одного едва ли возможно будет определить, где именно данный склад расположен.

В этот момент в дверь кабинета постучали. Графиня впустила полицейского, который передал ей какой-то конверт и сразу ушел. Вскрыв конверт, Графиня достала из него карту столичного региона, развернула ее на столе и принялась торопливо зачитывать прилагавшийся к ней список. Остальные тем временем внимательно изучали карту. Поуль Троульсен заметил:

– Это просто невероятно, насколько свободно он разъезжает в то время, когда все вокруг разыскивают его машину. При этом я имею в виду не только нас. Ведь с не меньшим рвением его ищут и таксисты, и почтальоны, и курьеры-велосипедисты, да и вообще все бдительные граждане.

Конрад Симонсен сказал:

– Я по-прежнему убежден, что его обнаружение – лишь вопрос времени. Вполне возможно, что ему просто невероятно везет. Наверняка часть уже поступивших к нам сообщений с информацией о его местоположении совпадет с данными этой карты. Кстати, сколько всего пунктов на ней отмечено?

– Шестнадцать, пять – за сегодняшний день.

– Эрнесто, как ты полагаешь, что он делает? Он преспокойно разъезжает себе, как будто он невидимый, и при этом, на первый взгляд, без какого-либо определенного плана.

– До тех пор пока он еще не убил этих женщин, он просто не может сосредоточиться ни на чем другом – в том числе и на вопросе собственной безопасности. Как он поступит впоследствии – сложно сказать, не думаю, что он сам это знает. Тем не менее надо полагать, что рано или поздно в его поведении возникнет такая фаза, когда он станет в большей или меньшей степени инертен, и на протяжении всей этой фазы он едва ли решится покинуть места, которые ему хорошо знакомы.

– А когда эта фаза окончится, что тогда?

– Он наверняка попробует сбежать. Я бы сказал, вероятнее всего, в Швецию – ведь там он раньше уже бывал. Но как долго…

В этот момент зазвонил мобильный телефон Конрада Симонсена, который тут же приказал:

– А ну-ка, тишина! По нему мне звонят лишь в случаях экстренной важности.

Все моментально умолкли; несколько секунд главный инспектор слушал, после чего коротко поблагодарил и закончил разговор. Обернувшись к сотрудникам, он без особой радости спокойным тоном сказал:

– Все, Фалькенборг вычислен; ПСК обложила его железным кольцом, так что теперь ему от нас не уйти.

– Где он сейчас?

– В банке в Ляйре, только что опять заложил на хранение свою гнусную маску. Группа экспертов уже выехала туда, вот только… Проклятье! Оказалось, на внутренней стороне маски он ставил метки помадой – там сейчас четыре старых и одна новая, совсем свежая.

Поуль Троульсен негромко спросил:

– Ты считаешь, что одна из женщин мертва?

Все сотрудники отдела как по команде повернулись к Эрнесто Мадсену, который, виновато пряча глаза, нехотя выдавил:

– Да, все указывает на то, что одну из них он убил своим обычным способом. А я-то надеялся, он попытается сначала убедиться…

Его перебили.

– А что со второй?

– Не имею ни малейшего представления. Он ведь вернул маску в банковскую ячейку, значит что-то там пошло не так, как он планировал.

Графиня со слезами в голосе спросила Конрада Симонсена:

– Когда можно рассчитывать на ответ?

– Самое раннее – ночью, они мне позвонят.

Эрнесто Мадсен не понял:

– Ответ – на что?

– На анализ ДНК, который определит, кому из них он мазал губы этой помадой.

Теперь уже Графиня, не скрываясь, плакала, но и при этом ей удавалось все еще настолько сохранять присутствие духа, чтобы подумать о других:

– Ни Арне, ни их родственникам об этом знать не следует. По крайней мере, пока мы не получим результаты анализа ДНК.

Психолог, шмыгнув носом, спросил:

– Как долго человек может обходиться без еды и питья, если предположить, что одну из них он все же оставил в живых?

Промокнув платком застилающие глаза слезы, Графиня ответила:

– Еда – не такая уж большая проблема. Обычно умирают от недостатка влаги. Она молода – и это хорошо, а вот жара – серьезный недостаток. Пять-шесть дней, потом положение превратится в критическое. И еще меньше, если она больна и вообще в плохом физическом состоянии. Многое зависит также от силы воли.

Внезапно у нее возникло такое чувство, будто собственные слова она воспринимает как бы со стороны. В сознании ее всплыло омерзительное четверостишие, которое она слышала от ясновидящей из Хойе Тострупа. Оно заполняло собой все сознание Графини, не позволяло ей думать, мешало сосредоточиться.