Всё имеет свою цену

– Ни малейших. Сообщение об этом настолько меня шокировало, что я до сих пор еще не могу полностью прийти в себя. Мне становится жутко при одной только мысли об этом, но приказать себе не думать я не могу.

– Да, действительно, все это жутко. Ты прислала сообщение, что обладаешь информацией, которая, по твоему мнению, могла бы нас заинтересовать. Будь добра, расскажи об этом поподробнее.

Алина Хольмсгор нервно забарабанила пальцами по столу. Хоть ногти у нее и были коротко подстрижены, однако звук этот порядком действовал Графине на нервы.

– Когда я писала свое сообщение, мне действительно так казалось. Однако теперь, хорошенько все обдумав, я стала сомневаться, так ли уж это важно.

– Позволь нам судить об этом.

– Ну, хорошо. Итак, ты ведь знаешь, что Мариан была беременна, когда она… пропала?

Графиня только вчера прочла о беременности погибшей в заключении патологоанатома. Данное обстоятельство немало ее удивило, и в связи с ним возникало несколько вопросов. Она сказала:

– Да, нам это известно и кажется довольно странным.

– Что ж тут такого странного?

Графиня прикусила язык. Алине Хольмсгор было вовсе необязательно знать о тампоне, извлеченном медиками из тела ее убитой подруги, однако теперь, по-видимому, избежать рассказа об этом будет сложно. Графиня попыталась было вывернуться:

– Нет, так у нас дело не пойдет. Я буду задавать вопросы, а ты отвечать. Не наоборот. Расскажи-ка мне лучше…

Фраза ее повисла в воздухе. По всей видимости, профессор сама догадалась обо всем. Прекратив барабанить пальцами по столу, она с видимым огорчением сказала:

– Беременность Мариан протекала не вполне нормально. Хоть этого и не должно было быть, однако месячные у нее продолжались. Ее даже возили в Хольстенсборг [23] для тщательного обследования, но никаких патологий не нашли. А что, в момент смерти у нее была менструация?

– Да. А тебе известно, кто был отцом ребенка?

– Нет, понятия не имею. Я подумала, что как раз это может вас заинтересовать. Когда Мариан созналась, что забеременела, все было довольно-таки таинственно и попахивало чуть ли не мистикой, а сама она ни за что не хотела никому ничего раскрывать. Прежде всего, я имею в виду – имя отца.

– Может, тебе стоит начать с самого начала.

– Да, разумеется. Мариан забеременела примерно за десять недель до гибели. От геолога, который прожил на базе четыре дня в ожидании, пока погода наладится, и он сумеет продолжить свой путь в Туле. По ее словам, они влюбились друг в друга с первого взгляда – бах, и все, ну прямо как в дамских романах. Во всяком случае, это относилось к Мариан. Что касалось его, то у меня на этот счет существуют серьезные сомнения. Он утверждал, что его зовут Стин Хансен. Однако это была ложь…

Прозвучавшее имя поразило Графиню как удар молота. Рот у нее сам собой раскрылся, из руки выскользнул бокал. При ударе ножка от него откололась, и остатки вина растеклись по столу. Алина Хольмсгор встревожилась:

– Что случилось? Тебе нехорошо?

Усилием воли Графиня снова взяла себя в руки. Она сделала отчаянную попытку избавиться от звучащего у нее в ушах сухого женского голоса, повторяющего раз за разом: Вцепись в Стина Хансена, Баронесса. Вцепись в Стина Хансена. Даже сказанные по телефону слова эти ей тогда ох как не понравились. Сейчас же было и того хуже.

– Нет-нет, ничего страшного. Продолжай.

– В общем-то, о том, что в действительности звали его совсем не так, я узнала позже. Но и тогда в нем были заметны некоторые странности и, скажем так, несоответствия. Помню, как мы, девушки, обсуждали между собой, что никогда не видели, чтобы геологи так хорошо одевались, – как правило, все они бывали похожи бог знает на что. Кроме того, выглядело в высшей степени странным, что как только погода развиднелась, американцы не пожалели выделить для него свой лучший самолет. Все мы так думали, однако в общем и целом не особенно старались в этом разобраться. Ведь разных историй случалось великое множество, и со временем все они как-то забывались.

Алина налила в опустевший бокал капельку воды и выпила.

– Ну вот, значит, через три-четыре недели после его отъезда Мариан поняла, что беременна. О том, чтобы прервать беременность, речь даже не шла: однажды она уже делала аборт и едва смогла оправиться от психологической травмы. Тогда Мариан решила написать отцу ребенка. Адреса она не знала – только его имя – и потому отправила письмо в ГГИ, где, по собственному его утверждению, он работал.

– ГГИ?