Всё имеет свою цену

– «Гренландские геологические исследования». Тогда эта структура входила в состав министерства по делам Гренландии и была расположена на улице Эстер Вольгаде вместе с прочими геологическими организациями. В настоящий момент она слилась с одной из них. Да, так письмо ее вернулось обратно – никакого Стина Хансена там не знали. Пару дней Мариан ходила как в воду опущенная, а потом решила направить послание командору базы в Туле. Вообще говоря, у нас такое было не принято, однако, с другой стороны, что еще ей оставалось делать? Она обрисовывала сложившуюся ситуацию и просила, чтобы командор, если существует такая возможность, переправил ее письмо адресату. К письму она приложила фотографию Хансена. Снимок был любительский и не особо четкий, но, как бы там ни было, в конце концов настойчивость ее была вознаграждена: две недели спустя он ей позвонил. Оказалось, что этот проходимец женат и имеет детей в браке. Тем не менее у него, по крайней мере, хватило духу с ней связаться.

– Почему же она так и не сказала, как на самом деле его зовут?

– Не знаю, по какой-то причине не захотела. Помню, тогда это меня покоробило. Мы даже поругались с ней на этой почве, однако она уперлась – и ни в какую! А потом она пропала, и меня еще долго мучила совесть, поскольку я предполагала, что она могла вполне сознательно уйти во льды, понимаешь?

Графиня кивком подтвердила, что ход мыслей собеседницы ей ясен.

– И все же, как уже было сказано, какое-то время я в глубине души надеялась, что она вернется. Все это как-то не укладывалось у меня в голове: ни о какой тяжелой депрессии и речи быть не могло. Да, она несколько замкнулась, но – не более того. За пару дней до исчезновения мы даже разговаривали с ней об одежде для малыша и тому подобных вещах. Вот, в общем-то, и все, о чем я хотела рассказать, и, как видно, это тебе не очень помогло.

– Может – да, может – нет. А этот лже Стин Хансен, как он выглядел?

– Вполне обыкновенно: светловолосый, стриженный коротко, под ёжика, лет тридцати с небольшим. На самом деле я его почти не помню – так, разговаривали пару раз. – Какие-то особые приметы?

– Ничего, что мне бы запомнилось. За исключением стрижки. Я имею в виду, он был единственным датчанином с такой короткой прической. У всех остальных волосы были гораздо длиннее – по крайней мере, уши закрыты. А впрочем… да, точно, теперь припоминаю, имелась одна особенность. Голос у него был чрезвычайно высокий, прямо как у девушки. Кажется, это называется фальцет. Некоторые даже звали его за это «певцом-кастратом»… ну, или дразнили так. У нас ведь все имели прозвища, даже те, кто провел на базе всего ничего…

Слова собеседницы прозвучали в ушах Графини волшебной музыкой. Никогда еще прежде с ней не случалось такого, чтобы в течение одной минуты она дважды чуть не падала со стула от сведений, которые сообщил ей свидетель. На этот раз, однако, ей удалось справиться с эмоциями и убедить себя, что все ее ассоциации беспочвенны и нуждаются в подтверждении, получить которое будет чертовски сложно.

Она снова сосредоточилась на беседе:

– Может, еще какая-нибудь информация о нем?

– Да, он, помнится, подарил ей свою шапочку, но это, наверное, не имеет никакого значения?

– Нет, почему же, расскажи.

Алина Хольмсгор на мгновение прикрыла глаза, по-видимому, вспоминая, а затем начала рассказывать:

– Значит, у него была такая вязаная шапочка с узором из разноцветных переплетенных лилий. Он уверял, что ее ему связала мама, хотя это вряд ли, поскольку изнутри был пришит ярлык фирмы-изготовителя. Как бы там ни было, Мариан с ума сходила по этой шапке, и в конечном итоге он и подарил ее ей.

– На память?

– Да, вполне может быть. В любом случае она здорово радовалась. Мне эта шапка казалась уродливой – слишком пестрой. Помню, однажды она крутилась в ней перед зеркалом, и я высказала все, что думаю по этому поводу. Мариан же ответила в том смысле, что, по крайней мере, с помощью такой шапочки можно привлечь внимание мужчин в случае, если нечем будет платить за квартиру. Разумеется, шутила. Но подарок ей действительно нравился – она все время ее носила, и я уверена, что именно эта шапка была на ней в тот день, когда она пропала. Где я только ее не искала в последующие дни. Странно, но из-за нелепой шапочки исчезновение Мариан еще сильнее подействовало на меня, хотя, разумеется, это и глупо.

Графиня кивнула. Видела она эту шапочку – та лежала возле трупа Мариан Нюгор. Графиня невольно подумала, что, споря с подругой, Алина Хольмсгор была, несомненно, права: едва ли подобную шапку можно было назвать красивой. Она решила сменить тему.

– А неизвестно, почему он назвался чужим именем?