Всё имеет свою цену

Полина Берг покорно выполнила ее пожелание. Внезапно в процессе объяснений она вспомнила, где раньше ей приходилось встречаться с этой свидетельницей. Год назад она не оставила камня на камне от доводов прокурора и добилась освобождения прямо в зале суда обвиняемого, по делу которого Полина Берг и ее тогдашние коллеги трудились не покладая рук не одну неделю. Наверняка теперь она уже участвует в заседаниях суда второй инстанции.

Женщина внимательно изучила состаренный стараниями Мальте Борупа портрет предполагаемой подруги Катерины Томсен и спросила:

– Так ты утверждаешь, что она лесбиянка?

– По всей видимости, хотя я и не уверена в этом на все 100 процентов.

– Она живет здесь, в Копенгагене?

– Этого я также не знаю. Только что она жила здесь десять лет назад.

– А у тебя есть ее фотография в электронном виде?

Полина Берг протянула ей флешку и свою визитную карточку.

– Мы попробуем отыскать ее через интернет – проверим фейсбук, список корреспондентов нашей электронной почты, а также наш собственный сайт. Думаю, это будет самое эффективное. Если мы ее найдем, я свяжусь с тобой. – Как ты считаешь, шансы на это есть?

– Откуда мне знать?! У тебя что-нибудь еще?

Никаких других вопросов у Полины к ней не было.

Шагая по Стройет [40] в сторону Ратушной площади, Полина Берг ощутила прилив радости. Теперь-то она точно знала, что дело Фалькенборга – ее!

Глава 28

Процедура прощания Графини и Конрада Симонсена на Полицейской площади у здания префектуры столичной полиции в понедельник утром получилась довольно-таки скомканной. Графиня попросту высадила шефа из своего автомобиля, а сама торопливо укатила, стремясь успеть на завтрак, о котором условилась заранее. По дороге сюда она впервые подробно рассказала начальнику о ходе параллельного расследования в отношении Бертиля Хампель-Коха, которое заняло у нее часть рабочего времени на прошедшей неделе и ради которого сегодня утром ей также приходится пожертвовать своей основной работой. Правда при этом она предпочла утаить от него свой телефонный разговор с ясновидящей. Хотя именно этот разговор – как Графиня давно уже вынуждена была признаться самой себе – и был главной причиной всех ее действий, она просто не могла оправдывать затраты усилий и времени проверкой подобного рода метафизических предсказаний. Тем не менее обо всем прочем она ему рассказала. Обо всем, кроме самого главного.

Конрад Симонсен остался отнюдь не в восторге от ее рассказа, прежде всего потому, что не видел особого смысла во всех прилагаемых ею усилиях. На его взгляд, она пала жертвой одного из главных искушений в работе сотрудника уголовной полиции – пошла по неверному следу, раскручивая историю, саму по себе наверняка весьма интересную, однако не имеющую ничего общего с расследуемым ими в настоящий момент делом. Ему множество раз доводилось сталкиваться с этим и прежде, и его прямой обязанностью как начальника было использовать время своей сотрудницы более продуктивно. А после того как он выслушал ее объяснения, он бы даже сказал: гораздо более продуктивно. Проблема была в том, что как раз этого-то он и не сделал, поскольку – и тут он был честен перед собой – жил сейчас именно там, где жил.

Он открыл уже было дверцу автомобиля, собираясь выйти, однако передумал и повернулся к Графине. Та его опередила:

– Я прекрасно знаю, Симон, все то, что ты хочешь мне сказать, и вынуждена признать, что ты полностью прав. То, как я поступаю, не совсем увязывается с нашими обычными действиями. Но у меня весьма развита интуиция.

– Которая в данном случае выступает в сочетании с весьма развитым любопытством относительно государственных дел, ни в коей мере нас не касающихся. И поэтому ты провела весь уик-энд за компьютером, лазая по карте Гренландии, а также болтала бог знает с кем по телефону. – Ну, так уж и весь уик-энд. Насколько я помню, мы с тобой ходили и в Луизиану [41], и в театр.

– Признаю, но, когда мы сегодня вернемся, нужно будет обсудить, как нам покончить с этим уклонением от темы. – Ты сам сказал, что я могу потратить на это неделю.

Однако он, как видно, уже твердо решил проигнорировать как собственное свое обещание, так и просительный тон подруги:

– Причем самым решительным образом.

– О’кей, мой милый шеф, торжественно тебе это обещаю.

Та подозрительная легкость, с которой Графиня сдалась, только усугубляла запутанность ситуации. Главный инспектор знал свою подчиненную слишком хорошо, чтобы отнести это на счет случайности. Прекратив разговор, он выбрался из машины и пошагал на работу, на прощание ехидно заметив, что кому-то все же приходится это делать.