Всё на земле

— Держи, хуторянин… Самая необходимая в семейной жизни вещь.

По требованию публики Ряднов развернул сверток. Скатерть. Роскошная, с кистями. Гости кинулись щупать руками. Сашка победно заявил:

— Со смыслом подарок… Это вам, Галя, к сведению… Мы с Петром не один год рядом… Скажу вам откровенно, по части еды — первый знаток. А к сердцу мужчины, как известно, путь один — через питание. Вот и делайте выводы.

— А что ж это за мужик, коли поесть не любит, — поддержала его общежитская благодетельница Петра тетя Клава, — мужик, который плохо есть, с него ни на работе, ни в семейной жизни толку нету.

Посмеялись. А главных гостей не было. Ни Дорошина с Ольгой Васильевной, ни Рокотова. Петр пошел и от администратора позвонил Рокотову. Дежурный по райкому сообщил, что все в отъезде, а Владимир Алексеевич был сейчас, поехал домой переодеться. Только что из колхоза.

Квартира Дорошина не отвечала. Это не встревожило Петра. Ольга Васильевна могла быть в саду, а шеф… Разве его в какие-либо рамки можно вводить? С площадки, наверное, не вернулся. Но раз обещал — будет.

Решили садиться за стол. В половине четвертого, когда уже были произнесены многие тосты, когда уже начали подавать обильную закуску, Петр снова позвонил в райком. Рокотов откликнулся сразу:

— Слушаю…

— Ты что ж подводишь?.. Жду ведь. начал Ряднов.

Рокотов перебил его:

— Извини, дружище… Может, и не следовало тебе в такой день говорить это, но иначе не могу… Только что в больнице скончался Павел Никифорович. Сердце. Ты слышишь меня, Петя? Слышишь?

3

С утра Дорошин должен был ехать в Славгород. Еще вечером накануне, объясняя жене цель поездки, говорил:

— Мне б с первым увидеться… Боюсь, не застану… Дел у него много. В отъезде может быть. А у меня к нему разговор важнейший.

Он закрылся в кабинете и долго сочинял какую-то бумагу. Когда позвонили из комбината, долго объяснял что-то о площадке, о нехватке транспорта. Ругался и требовал снять все, что возможно…

— Свекла… Какая там свекла? Пусть где хотят берут машины. Мы выполняем важнейшее правительственное задание… Так и скажите Рокотову.

Ольга Васильевна принесла ему свежий чай. Поставила на стол. Заглянула в бумагу:

— «Уважаемый Михаил Николаевич, — читала она, — как коммунист и человек, считаю необходимым уточнить некоторые детали, касающиеся моих высказываний в адрес первого секретаря Васильевского районного комитета партии товарища Рокотова Владимира Алексеевича. Мной было сказано в его адрес, что он плохой партийный работник. Заявляю авторитетно, что эта характеристика мной дана необъективно. Именно товарищ Рокотов, преодолевая мое сопротивление, настоял на выборе Кореневского месторождения под карьер. Именно товарищ Рокотов внес существенный вклад в разработку материалов по месторождению… Я отдаю себе отчет в том, что вы, учитывая мои высокие звания и чины, можете сделать вывод из сказанных мною слов… Прошу вас не делать этого… Товарищ Рокотов является…»

Дальше было зачеркнуто слово «лучшим», исправлено на «талантливым», снова зачеркнуто.

Дорошин застал ее за чтением. Сел рядом, обнял за плечи:

— Ну, что, мать?.. Любуешься? Вот каким сукиным сыном стал… Рублю под корень…

— Да что ты, Паша… Может, и не послушает он тебя?

— Послушать и не послушает, может, а только я старый, зубы проевший руководитель… Как у нас бывает? Кто-то возьмет да и обронит слово о человеке. Уже и забудешь, кто и когда говорил, а помнишь, что тебе кто-то такое сказал. А коли власть у тебя, так и вывод сделаешь. Есть подлецы, которые свойство характера человеческого во как используют… Шепчут где надо, и никакой тебе анонимки не требуется. И я вот на старости лет в таких оказался.

— Что же ты на себя-то так, Паша? Ведь жизнь всю для людей положил!

— А что сделаешь, мать? Выродился, видать… У Володьки совсем плохи дела. Того и гляди оргвыводы сделают в обкоме. А тут еще я…

Она прижала его голову к груди, и он покорно сидел рядом:

— Ты успокойся… Ну? Все будет хорошо, Паша. Только в область тебе ехать завтра не к чему… Доктор говорил, что с поездками по жаре нынешней надо ограничиваться.

— Ты уж доктору своему как богу веришь… Ладно, не поеду. Письмо приготовлю… Что-то тяжко мне, мать. Душу давит, и все… Тоска такая.

Она дала ему снотворное, и он забылся до утра, только ворочался в постели тяжело да разговаривал во сне.

В восемь за ним пришла машина и он умчался на площадку.

Неразбериха первых дней уже прошла, и сейчас все здесь постепенно приходило в порядок. Дорошин начал с посещения строительства гаража и мастерских для бульдозеров. Сам лазил по рвам, где должны быть фундаменты. Ругал прораба за то, что не завез красного кирпича, силикатный в основание не положишь. Проверил бытовки — тоже не понравилось: грязно, нет воды. Приказал возить цистерной.