Всё на земле

— Триста тысяч тонн руды для мартена… Богатой руды на восемьдесят второй год. Будет работать электрометаллургический. Он берет основные объемы. Пусть на него будут работать два ГОКа… Рудник и карьер должны давать руду для домен… В воздухе повисают триста тысяч тонн. Это моя ошибка.

— А Кореневка?

Рокотов вынул из книжки принесенную Жанной бумагу, протянул ее Сашке. Тот глянул бегло, пожал плечами, подложил ее Ряднову. Петька даже с места не двинулся, только глаз скосил на бумагу.

— Тра-та-та, тра-та-та… — сказал Сашка, — еще одна авантюра… Ах, друг мой, Вовка… Полтора месяца дури в счет дяди и товарища Рокотова. А через неделю выйдет свирепый шеф — и сразу же вопрос товарищам Григорьеву и Ряднову: а что вы сделали за это время, хуторяне? Рисовали картинки товарищу Рокотову? А ну, молодчики, походите-ка очередные полтора месяца без заработной платы.

— Можешь считать, что эти деньги ты получишь от меня лично, — сказал Рокотов.

Тихо было за столом. Только вдруг кашлянул Петька и будто про себя:

— А я такой дренаж вычислил… Две ночи не спал. Арапы… бандиты… Да ну вас. Чтоб я с вами еще…

И к коньяку не прикоснулся! Просто встал и пошел к двери. Сашка зашевелился в кресле, хотел последовать его примеру, потом, видимо, раздумал. Когда затихли внизу на лестнице тяжелые шаги Ряднова, прищурил глаз с хитрецой:

— А у меня вопрос… Можно, а?

— Чего спрашиваешь?

— Ты-то теперь как, Володька? Тебе нельзя проигрывать.

— Значит, проиграю.

— Врешь. Не верю, чтоб сам согласился. Ищешь?

— Ищу.

— Зачем торопился с разговором? Может, найдешь что?

— Я хочу, чтоб и вы с Петькой искали.

Задумался Сашка. Рокотов видел, что краска стала возвращаться на побледневшее лицо. Пусть думает. Теперь это для него будет раздражителем. Разве смирится Григорьев с тем, чтобы что-то осталось для него нерешенным? Нет… Тут вступит в действие бешеное григорьевское самолюбие. Пусть.

— Ладно, — Сашка встал, — ладно, вождь и учитель. Я пойду спать. Спасибо за хлеб-чай… За коньяк тоже. Удружил. В случае чего инструктором возьмешь? Нет? Почему же?

— Таланта нет… Райком — не богадельня, куда берут всякого.

— Я не всякий, Рокотов, я твой соратник… А потом, я пошутил.

— Не шути на эту тему.

Сашка задумчиво глядел на него:

— И чего я каждый раз за тобой иду, а? Ну чего? Ведь ты ни шута для меня не сделаешь, Рокотов. Ты даже для себя ничего не сделаешь. Ты — донкихот. Ты несовременен. А почему? Где твой прокол, Рокотов? Где? А-а, ладно. Пошел я к семье.

Рокотов остался один. Погасил свет, отдернул занавеску на окне. Хлынул в комнату густой, настоянный цветами и пылью воздух. Тихо звенели над ухом прилетевшие комары. Глухо заворковали на крыше спросонья голуби и тут же смолкли. Кошка мяукнула во дворе тревожно и испуганно. Зашуршала колесами проскользнувшая по проулку машина.

Сашка прав. Он — плохой руководитель. Примером тому хотя бы история с Насоновым. Торжественно заявил перед многими людьми, что председатель будет наказан. А Насонов вот уже полтора месяца сидит на бюллетене и спокойно руководит колхозом. Как и раньше, кружит по полям, в курсе всех хозяйственных дел. И обвел его. А сейчас попробуй подними вопрос о его наказании. Не все поймут, потому что колхоз тянет район. Перекрывает показатели соседей, которые не выполнили и молоко, и заготовки яиц. А у Насонова по молоку на тридцать процентов перевыполнение, а по яйцу — вдвое… Старается.

Что ж, может, поехать в Славгород — и прямо к первому секретарю: так, мол, и так, не справляюсь. Освободите. Дайте участок полегче. Нет, так не будет. Но ведь он же проиграл. Дорошин выйдет победителем на работу, хоть, может быть, и не будет об этом подозревать.

С Игорем бы поговорить. У него есть какое-то свойство… Он всегда убежден. С ним легко, приобретаешь сразу уверенность в себе, хоть, может быть, он скажет тебе то, что ты предполагал сам.

Зазвенел звонок. Один, после паузы снова… Кто это? Для дел поздновато. Может, кто из близких?

Снял трубку:

— Слушаю…

Пауза… Ну, говори же, человек. Что ты хочешь сказать? Ну? И вдруг мысль: Вера, она. Наверняка она. Ну?

Слово хоть бы сказала.

И частые короткие гудки.

ГЛАВА ВТОРАЯ

1

Дождь кончился на восьмой день. Подул резкий ветер, и сразу стало холодно. На речке забурлили волны, еще глуше застучали о каменистый берег. Котенок пришел от Коленькова недовольный:

— Черт их знает, за что они там зарплату получают?

— Кто, Макар Евграфович?

— Да летчики, кто же еще? Сказали Коленькову, что в ближайшие пять суток по прогнозу топлива не завезут. Надо трактор на базу гнать.

— Может, я?

Котенок глянул на него удивленно и, как показалось Эдьке, чуток насмешливо:

— Ты — потом. А зараз Макар Евграфович. До базы сорок шесть километров. Да болота после дождей, да речки. Красота. Ты вот что, малый… С движком дело когда имел? Очень хорошо. Только на всякий случай идем, я тебе покажу, как его заводить и глушить. А то глядишь, ты тут нахимичишь. Опять Котенка ругать будут.