«Всё не так, ребята…» Владимир Высоцкий в воспоминаниях друзей и коллег

С дорожденья горечь хины
Я познал как жизни вкус:
Выжить – нам важнее кино —
любых других искусств.

Начинал я – то, что надо —

С глада, хлада и свинца,
Но на жизнь мою блокады
Не хватило до конца.

Недоумер и от водки,

Не свалился со стропил,
И не сделалась короткой
Та, где я страдал и пил.

И кирпич не откололся

Ни один мне промеж рог,
И на нож не напоролся —
В этом тоже виден рок.

Потрясет лишь лихоманка

Да помучает прострел…
Не сгорел я вместе с танком
И без танка – не сгорел.

И хотя не ведал броду,

Изживал в себе раба,
Но не умер за Свободу —
Ждал Судьбы, но не судьба…

От разлуки, от печали,

Горя, боли и стыда —
Раз не умер я вначале,
Значит, больше никогда.

Горстка образного праха

Эти смерти… Знали б вы!
Как не умер я от страха…
Как не умер от любви!

В жизни, как звезда успеха,

Светит нам частица «не»:
Я не умер, не уехал
И не продался вполне.

Глубже истины не выдашь

И не превзойдешь умы:
«Раньше сядешь – раньше выйдешь»,
«От тюрьмы да от сумы…»

Дом казенный – свет в окошке —

Нас в обиду нам не даст.
Недомучит понарошке,
Через век переиздаст.

Я не умер, я не умер,

Я не умер… вот мотив!
Неужели это в сумме
Означает, что я жив?

28 июля 1980

Андрей СИНЯВСКИЙ [49] Певец и сочинитель песен

– Андрей Донатович, кто для вас Высоцкий в первую очередь? Актер? Поэт? Бард? Как вы его видите?

Певец и сочинитель песен в первую очередь, конечно. Но для начала я хотел бы просто рассказать в таком чисто житейском, бытовом плане, откуда я знаю Высоцкого.

Я его давно очень знал. Просто в силу случайных обстоятельств я преподавал в Школе-студии МХАТ. Я уже не помню, в каком году это было, но так оказалось, что Володя Высоцкий был моим студентом. И как-то мы вместе с женой пригласили просто всех этих студентов к себе домой. Кажется, это было после того, как они закончили курс. Они пришли, мы веселились. Они пели разные песни. В том числе был и Володя. Тогда он пел песни не свои, он пел блатные песни, очень хорошо. А блатные песни я очень люблю. Помнится, он пел Окуджаву. Вот. И как-то совершенно незаметно со временем перешел к сочинению собственных песен.

Периодически он бывал у нас и пел песни, какие он сочинил новые, и так продолжалось довольно долго. Потом, когда меня арестовали, он встречался с Марией, моей женой. И после того, как я вернулся из лагеря, он был у нас и пел песни, какие сочинил за те годы, когда меня не было. Один раз, по-моему, или два раза мы встречались в Париже. Но здесь мало встречались. Может быть, он несколько опасался… Так что, в общем, его творчество как бы на глазах проходило у меня.

Я его очень люблю именно как сочинителя песен и как исполнителя этих песен. Актер… Актер, мне кажется, он был средний. Уже после лагеря он меня пригласил на «Гамлета», на Таганку. Мы были, смотрели – и не понравилась эта вещь. Мне приходилось видеть его в других каких-то ролях или в кино. Я думаю, он, как это бывает свойственно незаурядным натурам, он играл, мне кажется, чаще всего самого себя, и поэтому я не думаю, что это был большой актёр, но поэт-песенник, безусловно, – явление очень большое.

Если брать самых крупных наших поэтов-песенников, то есть Окуджаву, Галича и Высоцкого, я лично Высоцкого вижу на первом месте.

– Вы так тепло сказали о том периоде, когда Владимир Высоцкий пел так называемые блатные песни. Означает ли это, что тот период вам нравился больше в нем? Ведь позднее он отошел… Его песни стали, ну, что ли, менее блатными. Любите ли вы больше раннего Высоцкого или позднего?