Всё о волшебной стране Тилоаре

Пламя свечей пляшет на стенах. Лица собравшихся — серьезные, взволнованные, испуганные. Люди кольцом обступили семерых потомков великих племен. Все взгляды прикованы к Поясу, лежащему на столе.

Семеро собрались у постели Барды. На этом настояла Жасмин: «В каких мирах ни странствовала бы сейчас его душа, он услышит нас. А если не услышит, все равно он вправе присутствовать».

С ней никто не спорил. Все понимали, что отчаянная борьба Барды за жизнь почти подошла к концу.

Зиан выступила вперед.

— Я Зиан, представительница Лоары, — торжественно произнесла она, положив руку на аметист.

Следующей была очередь Гла-Тон.

— Я Гла-Тон, дочь Зловещих гномов, — отчеканила она, прикасаясь к изумруду.

Лиф внимательно наблюдал, как один за другим представители племен подходят к волшебному Поясу.

— Я Фадип из озерного племени. — Голос старца дрожал, но рука уверенно легла на божественный лазурит.

— Я Стивен, сын равнин. — Стивен накрыл широкой ладонью опал.

— Я Манус, ралад. — Манус робко погладил рубин.

Вперед вышел Глок. Его лицо светилось гордостью, когда он положил свою огромную лапу на алмаз.

— Я Глок, последний из племени Джелис, — произнес он громовым голосом.

И Лиф увидел в дерзких глазах блестящие слезы.

Пришла его очередь. Мальчик пожал руку Барды и подошел к столу. Лица стоявших в первом ряду замелькали перед его глазами: Жасмин, застывшая на месте, с Филли и Кри на обоих плечах; Аилса, прижавшая лапки к груди; взволнованный Нанион, властитель Д’Ора; настороженный Дум; бледный, напряженный Дейн.

Лиф положил руку на золотистый топаз. «За тебя, Барда, — подумал он. — За отца и мать».

— Лиф из Тила, — произнес он.

Мальчик опустил глаза. Пояс был почти скрыт под семью ладонями. Семь разных рук соединились во имя общей цели.

Зиан снова заговорила:

— Мы, потомки семи племен, подтверждаем древнюю клятву, данную нашими предшественниками, признаем власть великого Пояса и клянемся в верности законному наследнику Адина.

— Клянемся, — повторил хор из семи голосов.

Лиф почувствовал, как потеплел Пояс. Сердце заплясало в груди. Топаз ярко заблестел под его пальцами. Мысли прояснялись. Пояс становился все горячей и горячей, друзья отшатнулись в сторону. Но Лиф уже знал. Знал, что наследник в этой комнате.

Он огляделся по сторонам. В притихшей толпе он отыскал одно лицо. Бледное, но решительное лицо Дейна.

«Как же я этого не замечал? — подумал Лиф, не обращая внимания на пробежавшие по рядам удивленные выкрики. — Почему я не догадался?»

Дейн, выросший в заброшенной деревушке неподалеку от Тила, сын крестьян, так хорошо знавший историю Тилоары. Дейн — тихий, послушный и обязательный, как отец; темноволосый и утонченный, как мать. Имя, которым он назвал ее, — Нарш — переделано из Шарн. И никто ничего не понял!

Как хорошо хранил Дейн свою тайну! Только однажды он был близок к раскрытию, когда стоял на коленях возле разбитой стелы в сердце Лоары, убитый горем, сломленный отчаянием.

Казалось, комната сейчас взорвется от напряжения. Лиф взял со стола Пояс и направился к Дейну.

Дейн молчал. Лицо его порозовело. Он высоко поднял голову. Тихое достоинство, как прекрасная мантия, легло ему на плечи.

«Мой отец честью и правдой служил королю, — решил Лиф. — Я буду честью и правдой служить наследнику».

Он вытянул руки. Пояс лежал в его раскрытых ладонях, свет свечей плясал на камнях. Лиф вдруг понял, как не хочет он с ним расставаться. Он посмотрел на Жасмин. Она подбодрила его взглядом.

«Ради этого и затевалась наша миссия, — сказал себе Лиф. — Это и есть ее цель». Мальчик бросил прощальный взгляд на волшебные камни. Камни, доставшиеся потом и кровью, такие красивые…

Внезапно рубин потерял свой цвет, изумруд потускнел, аметист побледнел и стал розовато-лиловым. Сердце Лифа сжалось.

— Опасность! Зло! — выдохнул он. — Здесь…

Леденящий кровь крик нарушил тишину. Что-то большое проскользнуло в двери. Ураганный ветер со страшным свистом ворвался в комнату, задул свечи, сбил Лифа с ног. Мальчик упал на жесткий пол, еще крепче сжал Пояс, позвал Жасмин, Дейна. Ветер бил ему в лицо. Он слышал крики людей, треск разлетающейся в щепки мебели.

— Лиф! Пояс! — прозвучал голос Дейна. — Дай его мне! Быстрее…

Плач детей, испуганные вопли, грозный рев заглушили его крик.

Лиф поднялся на ноги и поспешил на зов. Что-то огромное с удивительной силой ударило его в грудь, заставив повалиться на постель, где лежал Барда. Задыхаясь, мальчик снова попытался встать.

В дверях раздался шум, и ветер стих, как будто его не было.

Теперь тишину нарушали только испуганные всхлипы. Голова шла кругом. Лиф сполз с кушетки, Барда зашевелился.

— Холодно… — прошептал он, и Лиф понял, что при падении смел с постели одеяла. Тщетно вглядываясь в темноту, он нашел их на ощупь и укрыл друга. Потом, переборов боль в груди, встал.

— Дейн! — услышал он голос Дума. — Дейн, откликнись!

Ответа не последовало.

Кто-то зажег фонарь. Это был Глок. Лиф увидел его искаженное лицо, большой синяк на лбу, оплывший глаз. Свет фонаря шарил по стенам, освещая сгорбленные тени.