Всё ради любви

— Итак, Лорен, какие будут вопросы?

Она обвела взглядом комнату. Миссис Хейнз еле сдерживала слезы, Дэвид, белый как полотно, нервно ерзал на месте, мистер Хейнз нетерпеливо барабанил пальцами по подлокотнику кресла.

— Вы все считаете, что мне следует поступить именно так, — медленно произнесла Лорен.

— Вы еще слишком молоды, чтобы стать родителями, — строго сказал мистер Хейнз. — Какой из Дэвида отец: он забывает кормить собаку и застилать свою постель!

Миссис Хейнз бросила на мужа осуждающий взгляд и улыбнулась Лорен. Ее улыбка была сочувственной.

— В этой ситуации нет легких решений, Лорен. И мы все это знаем. Но вы с Дэвидом достойны успешной жизни, яркого будущего. Вы заслужили свой шанс и можете добиться многого в жизни. Воспитание ребенка — это тяжелая работа. И вы должны думать не только о себе, но и о ребенке. Вам же наверняка захочется, чтобы перед ним были открыты все дороги. Но что вы сможете ему дать? Я пыталась обсудить это с твоей мамой, звонила ей несколько раз, но она так и не перезвонила мне.

— Поверьте мне, юная барышня, — включился в разговор адвокат, — есть множество прекрасных пар, которые будут любить вашего ребенка.

— Вот именно, моего ребенка, — произнесла Лорен так тихо, что все подались вперед, чтобы расслышать ее слова. — В этом все дело. Это мой ребенок. — Она повернулась к Дэвиду: — Наш.

Дэвид не шевельнулся и не отвел глаза. Тот, кто плохо знал его, назвал бы его безучастным, но Лорен, которая всем сердцем любила его, увидела, как изменился его взгляд. В нем отразилось глубочайшее разочарование, и он весь как бы съежился.

— Ладно, — сказал он, словно отвечая на вопрос.

Лорен поняла, что он принял ее сторону, поддержал ее выбор. Но еще она поняла и другое: он делает это без малейшего желания. Ему это не нужно, ребенок для него — случайность, досадная оплошность. Если бы решать предстояло ему, он бы без промедления подписал все бумаги, отдал бы ребенка чужим людям и забыл бы о нем.

Но решать предстоит ей, и от этого выбора зависит и его жизнь, и ее собственная. И жизнь ребенка.

Лорен глубоко вздохнула. Она должна принять правильное решение. Если она любит Дэвида, она должна освободить его от всех проблем. При мысли, что ей предстоит расстаться с ним, Лорен парализовал страх.

Лорен обвела взглядом комнату. Видя, с каким нетерпением все ждут от нее нужного им ответа, она почувствовала себя побежденной.

— Я подумаю над этим, — сказала она.

Дэвид тут же засиял улыбкой, и от этого ей стало еще горше.

— Так, — произнесла Энджи, входя в гостиную, — ты слышишь таймер на духовке?

— Он пищит, — ответила Лорен, подтягивая колени к груди. Она сидела на полу перед камином.

— Да, пищит, а знаешь почему?

— Ужин готов?

Энджи закатила глаза.

— Я понимаю, что я не лучшая повариха в мире, но даже я знаю, что в одиннадцать утра ужин готовиться в духовке не может.

— Ой! И правда. — Лорен принялась разглядывать свои ногти — она обкусала их почти до мяса.

Энджи опустилась перед ней на колени.

— Что-то уж больно долго ты хандришь. На прошлой неделе я заказала на дом твою любимую пиццу, чтобы отпраздновать окончание школы, а ты к ней даже не притронулась. А вчера ты пошла спать в семь вечера. Все это время я ждала, когда же ты все мне расскажешь, но…

— Пойду убирать свою комнату. — Лорен собралась встать.

Энджи удержала ее:

— Солнышко, в твоей комнате идеальная чистота. В последние дни ты только и делаешь, что драишь ее. А еще сидишь над учебниками и спишь. Тебя ничего не интересует. Что происходит?

— Я не могу об этом говорить.

— Значит, дело в ребенке.

Лорен заметила, как дрогнул голос Энджи, когда она произнесла слово «ребенок».

— Я не хочу говорить с тобой об этом.

— Знаю, — вздохнула Энджи. — И знаю почему. Но ты зря опасаешься, что я рассыплюсь на кусочки. Я уже не такая хрупкая и нежная.

— А твои сестры говорят, что именно такая.

— Мои сестры слишком много болтают.

Лорен подняла на нее взгляд. Энджи смотрела на нее с такой любовью и тревогой, что у девочки тут же развязался язык.

— Как ты это пережила? Ну, то есть смерть Софи.

Энджи опешила.

— Ого. Никто никогда не задавал мне этот вопрос напрямик, в лоб.

— Прости. Я зря…

— Нет, мы же друзья. Мы можем говорить обо всем.

Энджи села рядом с Лорен и обняла ее. Она ощутила, как давняя печаль, которую ей с таким трудом удалось затолкать поглубже, снова поднимается на поверхность и стискивает грудь. Вернулась прежняя боль.

Обе молча смотрели на огонь, прежде чем Энджи уточнила:

— Ты хочешь знать, как жить с разбитым сердцем?

— Да. Наверное.

Так как воспоминания все же пробудились, Энджи ничего не оставалось, как дать им волю.

— Я тебе рассказывала, что я успела подержать ее на руках? Она была такой крохотной. И такой спокойной. Когда она умерла, я не переставая плакала. Я страшно по ней скучала. И от этой тоски я превратилась в ту, которой стала, а потом Конлан ушел от меня. Я вернулась домой, и тут произошло одно замечательное событие.

— Какое?