Всё сложно

Мы с Роми пошли в гости к Карин, она нас позвала, потом гуляли по лесу с Мишкой и встретили Гая возле его дома. Он пригласил нас выпить чаю, и мы согласились.

– Ну как у тебя дела? Как тебе здесь живется? – Гай проявил искренний интерес к моим делам.

– Да ничего, мне очень нравится Франция и моя работа. Но вот мы что-то ссоримся все время с Жоффруа, я к такому не привыкла.

И я рассказала о том, что произошло сегодня утром.

– Да… он не может приглашать свою дочь, не посоветовавшись с тобой, и машину твою брать без спроса тоже. Я думаю, что надо ему это объяснить, но все же дать шанс.

Вечером Жоффруа пришел домой и сообщил, что ездил на могилу матери. Его мать покончила с собой десять лет назад. Обычно, когда он об этом говорил, создавалось впечатление, что он никогда не горевал по этому поводу. Но в тот вечер он смотрел на меня как побитая собака.

– Ты меня не прогонишь?

– Если ты обещаешь мне, что это в последний раз и ты никогда больше не посмеешь так со мной разговаривать.

– Я обещаю.

Мы налили чаю, выкурили по косяку. Долго нормально разговаривали. То есть я объясняла, как чувствую себя я, как чувствует себя Роми и как нам тяжело из-за его поведения. Он кивал и утверждал, что все понимает.

* * *

Холодало, наступала осень. Я давно забыла, что на свете бывает осень, желтые и красные листья, их особенный запах. Когда я ехала во Францию, я поклялась себе, что никогда не перестану замечать то, за чем я приехала, а именно: красоту города, родную природу. И я радовалась желто-красной листве, этому особенному свету, прекрасному городу, хоть на душе и было грустно. Едва ли не главной целью моего приезда являлась работа. Я мечтала понять, почему меня отовсюду гонят. Я знала, дело точно во мне, но не понимала, что именно заставляет людей, которые оказываются в роли моих начальников, ненавидеть меня. Обычно люди любят меня, и коллеги тоже. У меня масса друзей, многих из которых я приобрела на многочисленных работах. Но как только человек становится моим начальником, он начинает меня ненавидеть. Я точно знаю, что я не тупая, ленивая или склочная. Миллионы людей намного хуже меня справляются с офисной работой, но только меня отовсюду увольняют с какими-то очень странными объяснениями. Провинности, за которые меня увольняют, как правило, смехотворны – опоздание на заседание на одну минуту, например. Иногда мне просто говорили: я так чувствую, это не то. Конкретных претензий мне не предъявлял никто и никогда. Во Франции я надеялась разгадать эту загадку, а если повезет, и избавиться от этого проклятья.

На работе мне нравилось – фирма была молодая и многообещающая. Среди работников было много приятных молодых парней: американцев, европейцев, канадцев. Атмосфера была очень дружелюбной, а работы – много. Мне бывало нелегко, но я чувствовала, что все больше узнаю и понимаю. Труднее всего было на заседаниях, где люди быстро, по-французски, пользуясь профессиональной терминологией, объясняли и без того очень сложные вещи. Периодически я спрашивала Карин, как у меня получается, довольна ли она.

– Да все нормально вроде бы.

Я делилась с ней своей личной жизнью и выходками Жоффруа – она была согласна, что он, конечно, неправ. Но все время повторяла, что ему с нами нелегко и надо найти работу. При этом Карин была постоянно недовольна чем-то, не связанным с работой. Если я не успевала снять достаточно денег, чтобы отдать ей за квартиру, она строго спрашивала:

– Ну ты деньги мне собираешься отдавать?

Мне нужно было бежать в банк и снимать там, так как карточка, которую мне дали, была ограничена и снять нужную сумму можно было только за несколько подходов. Она отчитывала меня за то, что я пришла с работы позже и не предупредила Жоару, которая оставалась с Роми. Или за то, что у меня в квартире слишком грязно, и Жоаре тяжело убирать. Она даже сочла своим долгом рассказать мне, как часто я должна менять постельное белье. Я постоянно была в чем-то перед ней виновата, и, когда я видела, что она звонит, у меня начиналась паническая атака. Однажды моя подруга детства с мужем приехали в Париж отпраздновать его пятидесятилетие. Задолго до их приезда мы с Жоффруа были приглашены на ужин в ресторан. Я заранее договорилась с Жоарой, что та присмотрит за Роми, пока мы будем развлекаться. В назначенный день я пришла на работу, одетая для ресторана, Карин отозвала меня в сторону:

– Мать Жоары в Марокко попала в больницу.

Жоаре было под шестьдесят, соответственно мать ее была, прямо скажем, не первой молодости.

Карин продолжила:

– У нее нет страховки, и ей нужны деньги. Я не очень-то хочу давать, ее матери сто лет, поди, да еще там, в Марокко. Может, скинемся?

– Если надо, я в деле, – сказала я, хотя давать деньги на какую-то неизвестную старуху в Марокко, когда предстояло покупать зимнюю одежду всей нашей семье, мне совсем не улыбалось. Но я поняла, что это некий побор, в котором придется участвовать.