Всё та же я

Я села смотреть телевизор у себя в комнате и даже начала подумывать о том, чтобы отправить Сэму имейл, однако в душе прочно засела обида, отрезавшая пути к примирению, да и вообще, то, что мне хотелось ему сказать, явно не улучшило бы ситуацию. Тогда я взяла с книжной полки мистера Гупника роман Джона Апдайка, но речь шла о сложностях современных отношений, и все там, казалось, или были несчастны, или безумно вожделели кого-то другого, так что в конце концов я просто выключила свет и уснула.

Спустившись вниз на следующее утро, я застала в вестибюле Мину. Без детей, но в компании Ашока, искавшего что-то под стойкой. Я даже слегка оторопела, увидев Ашока в непривычно цивильной одежде. И внезапно поняла, что богатым гораздо проще иметь дело не с личностями, а с людьми в униформе, о которых они ничего не знают и знать не хотят.

— Привет, мисс Луиза, — сказал Ашок. — Представляете, забыл шляпу. Так что пришлось по пути в библиотеку заскочить сюда.

— Ты о той библиотеке, что собираются закрыть?

— Ага. Хотите пойти с нами?

— Луиза, присоединяйся. Поможешь спасти нашу библиотеку! — Мина хлопнула меня по спине рукой в варежке. — Нам любая помощь пригодится!

Я собиралась пойти в кофейню, но других дел у меня, собственно, не было, да и вообще, мне предстояло пережить долгое унылое воскресенье, и я в конце концов согласилась. Они вручили мне плакат, где было написано: «БИБЛИОТЕКА — ЭТО БОЛЬШЕ, ЧЕМ КНИГИ», и проверили, что я не забыла надеть шапку и перчатки.

— Ладно, на час-два тебя хватит, но после этого ты реально окоченеешь, — сказала Мина, когда мы вышли из дому.

Мина была, как сказал бы мой папа, бабой с яйцами, да к тому же пышной, сексуальной женщиной с копной волос и острым языком, которая умела заткнуть мужа за пояс и постоянно прикалывалась по поводу его прически, умения обращаться с детьми и сексуальных способностей. Она раскатисто смеялась во все горло и могла за себя постоять. Ашок ее обожал. Они так часто называли друг друга «детка», что у меня невольно возник вопрос, а не забыли ли они, случайно, имена друг друга.

Мы поехали на метро до Вашингтон-Хайтса, и по дороге Ашок рассказал, что согласился на эту работу в качестве временной меры, так как Мина была беременна первым ребенком, а когда дети подросли, начал подыскивать себе работу с нормальным графиком, чтобы иметь возможность помогать жене. («Но здесь хорошая медицинская страховка, поэтому жаль было увольняться».) Они познакомились в колледже, и я вынуждена была, к своему стыду, признаться, что полагала, будто их сосватали родители.

Услышав мое признание, Мина от души рассмеялась. Девочка, неужели ты думаешь, что я не нашла бы способ заставить родителей найти мне более подходящую партию?!

Ашок: Детка, прошлой ночью ты говорила совсем другое.

Мина: Потому что я слишком увлеклась телевизором.

Когда мы наконец вышли из метро на Сто шестьдесят третью улицу, я оказалась совершенно в другом Нью-Йорке.

Здания в этой части Вашингтон-Хайтса имели потрепанный вид: магазины с заколоченными витринами и провисшими пожарными лестницами, винные лавки, ларьки с жареными цыплятами, салоны красоты с поблекшими, скрученными фотографиями причесок прошлых лет в витринах. Мимо нас прошел чертыхающийся мужчина с тележкой из супермаркета, забитой пластиковыми пакетами. На углах улиц тусовались улюлюкающие подростки, тротуар был усеян сваленными в кучу мешками для мусора, выплевывающими содержимое прямо на проезжую часть. Здесь не было гламурного лоска Нижнего Манхэттена и атмосферы, буквально заряженной честолюбивыми устремлениями, как в Мидтауне. Нет, в воздухе стоял запах жареной еды и разочарования.

Однако Мина с Ашоком, казалось, этого не замечали. Они, плечо к плечу, размашисто шагали рядом и, уткнувшись в мобильники, проверяли, нет ли у матери Мины проблем с детьми. Мина с улыбкой повернулась посмотреть на меня. Бросив опасливый взгляд назад, я засунула поглубже бумажник и поспешила за ними.

Мы услышали протестующие возгласы, еще не видя самих демонстрантов. По мере приближения вибрации в воздухе становились все явственнее, и уже можно было различить напевные интонации. Мы завернули за угол: перед фасадом здания из покрытого сажей красного кирпича стояло человек сто пятьдесят, они размахивали плакатами и пели; их аудиторией была небольшая съемочная бригада. Когда мы подошли, Мина подняла плакат как можно выше.

— Образование для всех! — закричала она. — Не лишайте наших детей безопасной среды!