Всё-таки живые (СИ)

Он смотрит на меня дикими глазами, такими характерными для данной регенерации.

— Тебе действительно не хватает протеза головного мозга, — говорю совершенно искренне. — Вечно думать за тебя приходится и неувязки вылавливать. При желании ты и Донну бы себе вернул, и Ривер. Но ты — эгоист и слюнтяй. И тебе нравится себя жалеть, в том числе публично. Это же так выгодно — можно перед новыми девушками соплю вовремя пустить, какой ты несчастный. Ты именно так с Мартой поступил, да?

Хищник испускает тихий рык. Мне точно светит судьба стать радиоактивными ложками в его столовой. Но кто его ещё морально отпинает, если не я? У Ривер язык не повернётся, остальные его плохо знают. А мне надо радоваться: несмотря на блок памяти, чему-то я на Земле всё же научилась, и оно крепко въелось. Раньше бы так пройтись по мозолям моего врага не вышло, а теперь буквально вижу бреши в его моральной броне. Приятненько, и от собственных нехороших мыслей отвлекает. Сделал гадость — в жизни радость.

— Докатился, — бормочет Доктор. — Своих друзей с далеком обсуждаю. Следующая остановка — психбольница.

— Тебе давно туда пора, — доверительно сообщаю я и, набрав скорость, отправляюсь догонять Ривер Сонг. Раз она скоро угробится, то надо взять максимум от общения с ней. Я ведь тоже эгоистка, просто на иной манер, чем Хищник. Кстати, если ему когда-нибудь захочется её спасти, с удовольствием помогу рассчитать операцию любой сложности. В отличие от некоторых, я своего далека в человеческом обличье так просто бы не отдала. Сейчас у меня нет необходимых ресурсов спасти Сонг, но я непременно обдумаю эту проблему в масштабах Империи.

Обязательно.

Когда помехи в моём приёмнике перестанут выстукивать морзянкой: «Ты, которая слышит. Ты поможешь нам? Ты поможешь нам? Ты поможешь нам?..»

Комментарий к Сцена одиннадцатая. *с особым приветом автору этого фанфика – http://ficbook.net/readfic/2660658 – он просто потрясный!

**«но»

***«весна»

====== Сцена двенадцатая. ======

Всё-таки это амариллы.

А больше сказать настолько нечего, что мы дружно молчим. Центральный зал четвёртого блока, где находится реактор, — сплошные джунгли. Вдоль стен выставлены горшки всех форм и размеров, и в них торчит такое, что подмосковный подснежник отдыхает. По полу вьются корни, по стенам — ветки, даже странно, как тут проходит разгрузочно-загрузочная машина*. Хотя, на первый взгляд, растения не дотягиваются до её механизмов, значит, вроде должна. Посередине, между реакторным «пятачком» и хранилищем отработанных твэлов, два главных героя: невысокие, до пояса Доктору, кустики с широкими и длинными цельными листьями и кирпично-красными восьмилепестковыми цветками размером с человеческую ладонь без пальцев. Их корни, самые багровые, и главное, чудовищно, диссонансно толстые по сравнению со стеблями, расползлись повсюду, переплетаясь и срастаясь с корнями экспериментальных мутантов. Те же красные корни уползают в нижние коридоры. Сначала на них-то мы и натолкнулись — и мне пришлось подняться с пола в воздух, а остальным перешагивать и порой даже перелезать через этих монстров. Ничего себе персонал под контролем, раз такое не замечает. После этого не удивляешься, что люди завтра не смогут даже внятно объяснить, сколько у них стержней защиты было в реакторе перед взрывом, а сколько поднято. Удивительно, что они cмогли ответить, как их зовут-то. Амариллы не только издеваются над памятью работников АЭС, но и нагло вросли в нижний трубопровод, по которому подаётся вода в реактор, и аккуратно, чтобы не повредить систему, тянут оттуда жидкость для себя и всей своей «биологической лаборатории». Но вот что мне непонятно. Куда все эти стволы и корни денутся после взрыва? Не растворятся же сами по себе. Ну ладно, доживём — увидим.

— Разве растениям не нужен свет? — озадаченно замечает Ривер, почёсывая кудряшки стволом бластера. Вторая рука занята тем, что так напугало Хищника некоторое время назад — её собственной звуковой отвёрткой.

— Нужен, — отвечает Фёдор.

— Учитывая, что они присосались к радиоактивной воде и что они умеют менять частоту энергии, как трансформатор… — вслух тянет Доктор. Я думаю в том же самом ключе. Радиацию едят, электричество воруют на производство биостимулирующего излучения, в освещении уже нет необходимости.

— Dis-donc, кто им принёс столько гераней и кактусов?

— Уборщица тётя Фрося, — фыркает Скворцов.

— Откуда такая осведомлённость, объясни-и?

— ТМД, выключи режим паранойи, это просто узкоспециализированная шутка советских учреждений, — хмыкает Доктор, замеряя что-то отвёрткой.

— Объяснение принято.

— А они нас точно не видят? — Ривер всё так же настороженно глядит на цветочки, похожие то ли на нарциссы, то ли на орхидеи, насаженные на лохматые змееподобные стебли.

— Если бы видели, — отвечаю, — ты бы уже не разговаривала, а проросла. Видишь голубые шарики в сердцевинках? Вот это — семена. И летят они со скоростью пули, если амариллам это надо.

А сама с неудовольствием замечаю, что цветки на кустах поворачиваются в нашу сторону. Чуют, гады. Чуют и пытаются разглядеть.