Всё вернётся

Рената распаляла его нежными, шаловливыми словами, которые шептала ему на ухо. Она как бы вела Мартина в этой любовной игре, словно опасалась, что он передумает и у них ничего не получится.

У Мартина кружилась голова. Он уже ничего не соображал, не мог подчинять свое тело велению разума. Это были настоящие эмоции, никаких заученных движений. Лишь чистая, совершенная гармония двух тел.

Его восхищала гладкая нежная кожа Ренаты. Он скользил губами по ней, как по гладкому атласу. Каким-то образом Рената оказалась обнаженной — Мартину показалось, что это произошло само собой, — и на нем уже не было рубашки. Они прижимались друг к другу обнаженными телами, Мартин слышал биение их сердец: сумасшедшее — свое и частое — ее.

Рената оплела его ноги своими ногами, а он продолжал целовать ее, не в состоянии насытиться ее сладкими губами. Она была красивой и невероятно желанной.

— Рената, — хрипло произнес Мартин, ошеломленный пугающей силой своих разгулявшихся эмоции.

Она коснулась кончиком языка уголка его рта. По его телу прошла сильная судорога, потом еще одна, когда Рената опустила руку вниз и дотронулась до него. Мартин уже не мог сдерживать себя.

— Я… не могу… я…

Мартин закрыл глаза. Он уже был внутри Ренаты, в теплой, влажной, пульсирующей глубине. В этот момент он ощутил себя свободным, свобода пронизывала все его поры. Он безраздельно принадлежал Ренате и чувствовал лишь восхитительно свободное движение их тел и нескончаемую радость, которая заполняла все его существо.

Он посмотрел на Ренату, и в этот момент она поняла, что влюбилась в этого мужчину и что отныне навсегда связана с ним, что бы ни случилось.

— О, дорогая! — прошептал Мартин, нежно касаясь губами ее лица. — Прости меня, я был слишком…

Рената прижала палец к его губам и улыбнулась.

— Это было прекрасно. Море страсти и огня, — прошептала она, переводя дыхание. — Просто великолепно.

Мартин наклонил голову, блестящие черные кудри упали ему на лоб, и Рената вспомнила жеребца — нетерпеливого, рассерженного, застоявшегося в стойле, а после получения свободы сходившего с ума от радости. Они оба были черные, оба были наделены магической и мощной мужской силой. Создания, которым необходимо ничем не ограниченное пространство для полнокровной жизни. Рената была в восторге оттого, что подарила Мартину эту радость свободы.

Когда Мартин слизал языком каплю молока с соска, Рената вцепилась в его густые волосы и застонала от удовольствия.

— Мне надо идти, пора кормить Ника, — прошептала она неохотно.

Мартин недовольно вздохнул.

— Время! Вечный враг влюбленных. Я бы хотел остаться с тобой здесь до утра. Но ничего не поделаешь. Мне надо принять душ и навестить маму. Я обещал ей.

— Да, — согласилась Рената, но Мартин продолжал целовать ее, не отпуская от себя. — Мартин. — Она мягко оттолкнула его и все с той же неохотой воскликнула: — Я должна идти!

— Ты ведь понимаешь, что ты сделала, — пробормотал он хрипло.

— Да! — радостно прошептала Рената. Мартин улыбнулся.

— Думаю, что понимаешь не до конца. У меня сейчас такое ощущение, что я должен быть с тобой все двадцать четыре часа в сутки.

Рената засмеялась и стала одеваться, ежесекундно отбиваясь от его поцелуев.

— Ненасытный! — ласково пожурила она Мартина, когда он опять завладел ее ртом.

— Сведен с ума колдуньей, — проворчал он и застыл, когда Рената крепко обняла его.

— Мартин, — прошептала она, — я так рада, что мы нашли друг друга.

Он быстро поцеловал ее в последний раз и повел к двери.

Когда Рената торопливо шла к дому, ей казалось, что сердце ее выскочит из груди. Недавно она была в полном отчаянии. А сейчас… Рената впервые в жизни чувствовала себя удовлетворенной.

10

Мартин испытал облегчение, лишь когда, наконец, ушел от матери. Она расспрашивала его о Ренате с удивительным для серьезно больной женщины интересом. Мартину было неприятно лгать ей, это было похоже на предательство.

Он разрывался на части. На первом месте для него всегда был Томми, а уже потом шли обязанности, мать и Гринвуд. А теперь даже одна мысль о том, что однажды Ник станет законным наследником поместья, вызывала у него страх, что он лишает своего сына будущего, не говоря о его собственной жизни.

Мартин с ненавистью думал о любовнике своей матери, несмотря на то, что был обязан ему своим появлением на свет. Одолеваемый мрачными мыслями, он шел к раскидистому дубу, под которым стоял стол, накрытый для обеда.

Рената сидела в расслабленной позе на плетеном стуле, и по мере того, как Мартин приближался к ней, его настроение поднималось. Удивительно.

Еще более удивительным было то, что стоило Ренате улыбнуться ему, как все его проблемы куда-то исчезли.

Сев рядом с ней на соседний стул, Мартин взглянул на Ника, лежавшего на руках матери. Ник радостно заулыбался.

Мартин тоже улыбнулся и посмотрел на Ренату.

— Он выглядит совершенно здоровым.

Ее блаженная улыбка перевернула сердце Мартина. Он протянул малышу палец, и Ник крепко ухватился за него.

— Какой крошечный, — удивленно проговорил он. — Даже не верится, что этот маленький человечек вырастет во взрослого мужчину.