Всё-всё-всё о Ёжике

Они снова закрыли глаза, и, когда через мгновение открыли, вновь всё изменилось.

Оранжевое вспыхивало кое-где слева и справа, розовое вдруг появилось справа, розово-голубое исчезло, и гора вся стала такой тёмной, торжественной, что от неё просто нельзя было отвести глаз, Ёжик с Медвежонком снова закрыли и открыли глаза: гора была покойной, туманной, с лёгким розоватым отсветом справа, но они не успели снова закрыть глаза, как этот отсвет пропал.

Туманная, очень красивая гора глядела на Ёжика с Медвежонком.

И вдруг, или это Ёжику с Медвежонком показалось, кто-то заговорил:

— Вам нравится на меня смотреть?

— Да, — сказал Ёжик.

— А кто? Кто говорит? — шёпотом спросил Медвежонок.

— Я красивая?

— Да, — сказал Ёжик.

— А когда я вам больше нравлюсь — утром или вечером? Тут и Медвежонок понял, что это говорит гора.

— Мне — утром, — сказал Медвежонок.

— А почему?

— Тогда впереди целый день и…

— А тебе, Ёжик?

— Когда ты прячешь солнце, мне грустно, — сказал Ёжик. — Но я больше люблю смотреть на тебя вечером.

— А почему?

— Когда смотришь вечером, как будто стоишь там, на вершине, и далеко, далеко видно.

— Что же ты видел сегодня, Ёжик? — спросила гора.

— Сегодня так пряталось солнце, а кто-то так не давал ему уйти, что я ни о чём не думал, я только смотрел.

— А я… Мы… То откроем глаза, то закроем. Мы так играем, — сказал Медвежонок.

Быстро сгущались сумерки.

И когда почти совсем стемнело, иссиня-зелёное небо вдруг оторвалось от горы, а вся она стала резко видна, чернея на бледно-голубой полосе, отделяющей её от тёмного неба.

Разрешите с вами посумерничать

— Заяц просится посумерничать.

— Пускай сумерничает, — сказал Ёжик и вынес на крыльцо ещё одно плетёное кресло.

— Можно войти? — спросил Заяц. Он стоял под крыльцом, пока Медвежонок разговаривал с Ёжиком.

— Входи, — сказал Ёжик.

Заяц поднялся по ступенькам и аккуратно вытер лапы о половичок.

— Три-три! — сказал Медвежонок. — Ёжик любит, чтобы было чисто.

— Можно сесть? — спросил Заяц.

— Садись, — сказал Медвежонок. И Ёжик с Медвежонком тоже сели.

— А как мы будем сумерничать? — спросил Заяц.

Ёжик промолчал.

— Сиди в сумерках и молчи, — сказал Медвежонок.

— А разговаривать можно? — спросил Заяц. Ёжик опять промолчал.

— Говори, — сказал Медвежонок.

— Я в первый раз сумерничаю, — сказал Заяц, — поэтому не знаю правил. Вы не сердитесь на меня, ладно?

— Мы не сердимся, — сказал Ёжик.

— Я как узнал, что вы сумерничаете, я стал прибегать к твоему, Ёжик, дому и глядеть во-он из-под того куста. Во, думаю, как красиво они сумерничают! Вот бы и мне! И побежал домой, и стащил с чердака старое кресло, сел и сижу…

— И чего? — спросил Медвежонок.

— А ничего. Темно стало, — сказал Заяц. — Нет, думаю, это не просто так, это не просто сиди и жди. Что-то здесь есть. Попрошусь, думаю, посумерничать с Ёжиком и Медвежонком. Вдруг пустят?

— Угу, — сказал Медвежонок.

— А мы уже сумерничаем? — спросил Заяц. Ёжик глядел, как медленно опускаются сумерки, как заволакивает низинки туман, и почти не слушал Зайца.

— А можно, сумерничая, петь? — спросил Заяц. Ёжик промолчал.

— Пой, — сказал Медвежонок.

— А что?

Никто ему не ответил.

— А можно весёлое? Давайте я весёлое спою, а то зябко как-то?

— Пой, — сказал Медвежонок.

— Ля-ля! Ля-ля! — завопил Заяц. И Ёжику сделалось совсем грустно. Медвежонку было неловко перед Ёжиком, что вот он притащил Зайца и Заяц мелет, не разбери чего, а теперь ещё воет песню. Но Медвежонок не знал, как быть, и поэтому завопил вместе с Зайцем.

— Ля-ля-лю-лю! — вопил Медвежонок.

— Ля-ля! Ля-ля! — пел Заяц. А сумерки сгущались, и Ёжику просто больно было всё это слышать.

— Давайте помолчим, — сказал Ёжик. — Послушайте, как тихо!

Заяц с Медвежонком смолкли и прислушались. Над поляной, над лесом плыла осенняя тишина.

— А что, — шёпотом спросил Заяц, — теперь делать?

— Шшш! — сказал Медвежонок.

— Это мы сумерничаем? — прошептал Заяц. Медвежонок кивнул.

— До темноты — молчать?..

Стало совсем темно, и над самыми верхушками ёлок показалась золотая долька луны.

От этого Ёжику с Медвежонком вдруг стало на миг теплее. Они поглядели друг на друга, и каждый почувствовал в темноте, как они друг другу улыбнулись.

Как оттенить тишину

— Я очень люблю осенние пасмурные дни, — сказал Ёжик. — Солнышко тускло светит, и так туманно-туманно…

— Спокойно, — сказал Медвежонок.

— Ага. Будто всё остановилось и стоит.

— Где? — спросил Медвежонок.

— Нет, вообще. Стоит и не двигается.

— Кто?

— Ну, как ты не понимаешь? Никто.

— Никто стоит и не двигается?

— Ага. Никто не двигается.

— А комары? Вон как летают! Пи-и!.. Пи-и!.. — И Медвежонок замахал лапами, показал, как летит комар.

— Комары только ещё больше, — тут Ёжик остановился, чтобы подыскать слово, — о т т е н я ю т неподвижность, — наконец сказал он.

Медвежонок сел:

— Как это?

Они лежали на травке у обрыва над рекой и грелись на тусклом осеннем солнышке. За рекой, полыхая осинами, темнел лес.

— Ну вот смотри! — Ёжик встал и побежал. — Видишь?

— Что?

— Как неподвижен лес?

— Нет, — сказал Медвежонок. — Я вижу, как ты бежишь.