Вскормленные гневом

Петрушин со всех ног помчался к долгожданному транспорту. Забрался в кабину и снова выдохнул с облегчением. Жизнь маньяка превратилась в бесконечную полосу препятствий. И пока Петрушин успешно преодолевал все преграды, стоящие на пути. Его это невероятно радовало и вдохновляло на новые, более сложные уровни этой гонки на выживание.

– Далеко едешь? – спросил водитель.

– Я путешествую автостопом. – соврал Петрушин. – Вы в какой город направляетесь?

– В столицу. Был когда-нибудь в Москве?

– Еще ни разу. – снова соврал Василий и добавил, – Возьмете с собой попутчика? Я не привередливый. – сказал он и улыбнулся во все зубы.

– А почему и нет? Вдвоем всяко веселее. От бандитов поможешь отбиваться.– захохотал мужчина, – Шутка!

Но Петрушину было не до шуток, хотя он и улыбался в ответ. Лицемерие сложно давалось новоиспеченному актеру, приходилось заискивать перед людьми, которые понятия не имеют, с кем разговаривают. Петрушин пытался создать себе образ безграмотного простачка, который гуляет сам по себе, не имея ни флага, ни родины. Его жутко раздражала такая роль, по своей натуре он был не общительным человеком. Но для благополучного исхода нужно было стать коммуникабельным, общительным человеком, душой компании и весельчаком, безобидным малым. То есть полностью перевернуть свое сознание и спрятать глубоко с глаз свое раздутое эго.

Время в пути почти остановилось. Дорога была скучна и однообразна, вечер подбирался медленно, спускаясь с неба синим полотном. Тепло и монотонность укачиваний разморили Петрушина. Он уснул как ребенок, не замечая посторонних раздражителей в виде шума, неровностей дороги и шипящего радио. Он настолько глубоко провалился в сон, что казалось, даже под страхом быть пойманным он отмахнется и выберет сладкие моменты сновидений, нежели немедленное пробуждение. Вся бдительность растворилась, и на пассажирском сиденье огромной фуры мирно спал маньяк, которого больше года разыскивает вся местная милиция.

От резкого толчка Петрушин наконец открыл глаза. В зеркало заднего вида он увидел милицейский "каблучок". Водитель фуры в это время возился с документами.

– Ты сиди. Я скоро. – водитель вышел из машины и направился навстречу к приближающемуся сотруднику милиции.

– Добрый вечер. Лейтенант Тамелин, разрешите документы.

Лейтенант проверил все документы, попросил водителя открыть и показать перевозимый груз, затем спросил, есть ил еще кто-то в машине. На что водитель ответил, что подобрал на трассе парня, путешественника, и сейчас они вдвоем направляются в сторону Москвы. Лейтенант Тамелин обошел фуру и направился к двери пассажирского сидения. Но когда он открыл дверь – в кабине никого не было. Попутчик непонятным образом испарился, будто его и не было.

– Только что здесь был. Он вообще спал. – растерянно произнес водитель фуры.

Лейтенант достал из папки фоторобот разыскиваемого преступника, и предъявил его водителю, тот без колебаний опознал подобранного на трассе человека. Патрульный немедленно сообщил о случившемся дежурному сотруднику. Теперь поиски сосредоточили в конкретном квадрате определенной местности. На поимку преступника были брошены силы из семисот оперативников, шести служебных собак и еще двесот человек добровольцев. Наблюдение с воздуха было решено начать с рассвета в том случае, если до утра преступник не будет пойман. Кольцо сжималось, шансов ускользнуть у Петрушина все меньше. Пронин удивлялся невероятному везению маньяка. Ему не терпелось заглянуть в глаза похитителю спокойствия целого города. Пронин пытался вспомнить тот день, когда Петрушин проходил по делу о маньяке с красным беретом свидетелем. Владимир Константинович хотел понять, насколько силен противник. Но каких-либо ярко выраженных лидерских способностей или отличительных черт не мог припомнить. Петрушин тогда показался ему вполне заурядной личностью, ничем не примечательной, скорее наоборот. Единственное, что выдавало в нем странные наклонности, это то безразличие и обыденность, с которыми Петрушин смотрел на тело мертвой девушки в морге. Этот факт и насторожил тогда Пронина, но никто не мог подумать, что этот едва уловимый нюанс мог положить конец эре маньяка с красным беретом.