Вскрытие показало…

— Нет, этого я не говорил, — отвечал Марино. — Поведение у него обычное — сидит себе тише воды ниже травы, не жужжит. Возможно, маньяк не был бы настолько спокоен, если б наши доблестные журналисты не облегчили ему жизнь. Все эти сенсационные статьи для него — просто подарок. Убийце и делать ничего не надо — за него все сделала желтая пресса, причем бесплатно. Вот если бы журналисты ничего о маньяке не писали, он бы засуетился, возможно, полез бы на рожон. Пожалуй, начал бы строчить письма, а то и звонить в полицию, чтоб расшевелить журналистов. Одним словом, оборзел бы.

Мы помолчали.

И вдруг Марино ошарашил меня вопросом:

— Вы что, говорили с Фортосисом?

— С чего вы взяли?

— Земля слухами полнится. А статейки просто доводят Фортосиса до белого каления.

— Это он вам сказал?

Марино небрежно снял солнечные очки и положил их на панель приборов. Он поднял на меня свои маленькие глазки — они поблескивали недобрым блеском.

— Нет. Но Фортосис сообщил об этом двум моим добрым друзьям. Один из них — Болц. Второй — Таннер.

— А вы-то как узнали?

— А у меня всюду уши — и в нашем министерстве их не меньше, чем на моем участке. Я всегда знаю, что происходит, а иногда знаю даже, чем все закончится.

Снова повисло молчание. Солнце садилось — оно было уже ниже крыш, и длинные тени ползли по лужайкам и по шоссе. Марино только что приоткрыл дверцу, которая могла привести нас к взаимному доверию. Он что-то знал. Он усиленно на это намекал. Я осмелилась распахнуть эту дверцу.

— Болц, Таннер и остальные сильные мира сего весьма огорчены тем, что секретная информация просачивается в прессу, — бросила я пробный камень.

— С тем же успехом они могут впадать в депрессию из-за дождя. Да, утечки информации случаются. Особенно если вы живете в одном городе с «дорогушей» Эбби.

Я натянуто улыбнулась. Так оно и есть. Поведай тайну «дорогуше» Эбби Тернбулл, а уж она позаботится о том, чтобы твои секреты попали в желтую прессу.

— От Эбби один геморрой, — продолжал Марино. — У нее все схвачено, даже в нашем департаменте. Можете мне поверить: шеф полиции чихнуть не успеет, как ей уже об этом известно.

— Кто же ее информирует?

— Скажу только, что есть у меня кое-кто на подозрении, но доказательств нет, а без них, сами понимаете, никуда не сунешься.

— А знаете, кто-то залез в мою базу данных, — сказала я таким тоном, словно это уже было известно каждой собаке.

Марино бросил на меня пристальный взгляд.

— Давно?

— Не могу сказать. Несколько дней назад кто-то вычислил пароль и пытался получить информацию по делу Лори Петерсен. Нам еще повезло, что мы вообще узнали об этом. Системный администратор допустила оплошность, благодаря которой команды этого взломщика остались на экране.

— Вы хотите сказать, что этот тип, возможно, уже несколько месяцев шарит в вашем компьютере, а вы об этом даже и не знали?

— Именно.

Марино напрягся и замолчал.

— Это известие заставило вас заподозрить кого-то другого, не Эбби? — попыталась я его расшевелить.

— Угу, — лаконично ответил сержант.

— Кого же? — раздраженно спросила я. — Скажите же что-нибудь!

— Сказать я могу только одно — под вас усиленно копают. Эмберги знает о компьютере?

— Знает.

— Полагаю, и Таннер в курсе?

— Да.

— Черт, — пробормотал Марино. — Теперь кое-что прояснилось.

— Например? — У меня начинался приступ паранойи. Думаю, детектив заметил, как меня затрясло. — Что конкретно прояснилось?

Марино не отвечал.

— Что прояснилось? — не отставала я.

Он медленно поднял на меня глаза.

— Вы действительно хотите это знать?

— Думаю, мне лучше быть в курсе. — Я говорила спокойными голосом, хотя страх уже почти перешел в панику.

— Ладно. Скажем так: если Таннер узнает, что мы с вами сегодня катались по городу, он, пожалуй, отберет у меня полицейский значок.

У меня глаза округлились от изумления.

— Не может быть!

— Еще как может. Сегодня утром я зашел к нему в управление. Таннер отозвал меня в сторону и сказал, что он и другие шишки намерены покончить с утечками информации. Таннер, мать его, велел мне держать язык за зубами. Можно подумать, я когда-нибудь трепался! Но он сказал еще кое-что — и вот это-то и показалось мне полным бредом. Дело в том, что мне теперь нельзя сообщать никому из вашего офиса — проще говоря, вам — информацию по последним убийствам.

— Что?

Марино точно не слышал.

— Ни слова о том, как идет следствие, или о том, какие версии появились у полиции. В общем, вы ничего не должны знать. Таннер приказал нам только получать от вас информацию о вскрытиях и экспертизах, а вам ничего не рассказывать. Он сказал, что и так уже прессе известно слишком много, и единственный способ прекратить этот бардак — ничего не обсуждать с теми, кого убийства не касаются непосредственно…

— Да, конечно, — перебила я. — И все же я-то здесь при чем? Раскрытие этих убийств входят в мою компетенцию — они что, забыли об этом?

— Успокойтесь, — мягко сказал Марино. — Мы ведь с вами сидим в этой машине, разве не так?

— Да. — Я взяла себя в руки. — Да, конечно.