Вслед кувырком

Мицар тоже переходит к слышимой речи — хотя, конечно, не на самом деле: просто очередной фокус виртуализации.

— Я тебе это показал, потому что мне захотелось, точно так же, как мне хочется иногда напомнить святому Христофору его прошлое положение придворного у трона Плюрибуса Унума. — Он небрежно машет рукой. — Вы, эйры, так горды своими крыльями, считаете себя над всеми мьютами, потому что умеете подниматься выше нас, представителей — какой там есть у вас прелестный эвфемизм? — ах, да, «низших рас». Но это всего лишь каприз мутации. Каприз Шанса, а не достоинство эйров. И есть другие меры высоты — или величия. Мне иногда приятно напоминать эйрам об этом.

Презрительная жестокость слов Мицара обжигает Чеглока, словно пощечина. Он соображает, что увечья тельпа изуродовали не только его тело, но и дух, сделали его желчным и мстительным.

— Юный эйр, — произносит Мицар, — ты очень мало разбираешься в ненависти и еще меньше — в тельпах. Но я немножко обучу тебя по этим двум предметам до того, как мы закончим. Большему, возможно, чем ты хотел бы знать…

— Что вы от меня хотите? Я не совершал преступлений…

Мицар смеется:

— У нас на факультете есть поговорка: охотнее всего оправдываются виноватые. Мы знаем твои мысли. Мы знаем твои мечты о славе и жертве. Вот они меня к тебе и привели.

— Разве мечтать — преступление?

— Зависит от того, что за мечта… и кто мечтает.

Мицар снова щелкает пальцами. На этот раз Чеглок оказывается парящим над строем из тысяч рыцарей-нормалов, марширующих в кипящую битву, которая у него менее чем в миле за спиной. Тело его ноет болью дюжины ран. В мозгу звучит отчетливая псионическая команда тельпа, приказывающего отступить, интегрированная сеть гештальта субвиртуализирована, разбита, и войска отступают под натиском нормалов. Но Чеглок игнорирует приказ, летит дальше, за боевые порядки врага. Далеко внизу, на холме, он видит группу нормалов, верховых и пеших, посреди цветных военных вымпелов и алмазного блеска псибертронной брони. Центральная фигура на огромном скакуне определяется без сомнений. Чеглок, не колеблясь, бросается в пике…

И оказывается на площади Паломников. Конечно, он там все время и был, и сейчас он не там… то есть не на той площади, что он воспринимает, потому что эта площадь Паломников — всего лишь конструкция Сети. А другая? Та, на которой оказывается его физическое тело, когда в мгновение ока кончается его виртуализация?

Черные глаза виртуала Мицара блестят смехом, и Чеглок напоминает себе, что этот тельп в любом случае знает его мысли.

— Вся слава — герою-победителю! — провозглашает Мицар с насмешливым поклоном.

— Безобидная фантазия, — бормочет смущенный Чеглок.

— По-твоему, неподчинение прямому приказу вышестоящего начальника — безобидно?

Чеглок слишком потрясен, чтобы возразить.

— Несоблюдение субординации — преступление серьезное.

— Но… это же было не настоящее!

— Чувство, лежащее в основе — настоящее.

— И я должен быть наказан за чувство?

— Для тельпов чувства и мысли реальны не менее действий, или могут быть реальны. — Мицар улыбается своими белыми идеальными зубами. — Видишь, я тебя уже учу. И вот еще один урок: я тебе не враг.

— Вы выбрали странный способ это доказать. Сперва прикинулись уличным предсказателем и наврали мне про мое будущее. Потом виртуализовали меня против воли. Теперь угрожаете мне за мечтания. Это действия друга?

— У меня много личин и голосов, но я действительно предсказатель… хотя и необычный. Все, что я предсказал тебе, сбудется в одном или другом будущем. Предательство, кровь, слезы — всё. Вопрос лишь вот в чем: какое будущее восторжествует?

Чеглок больше не испытывает ни злости, ни страха — без сомнения, опять псионические манипуляции Мицара. Он даже не может быть уверен, что мысли его принадлежат ему. И все же не уступает.

— Будущее решает Шанс, а не я — и не вы. «Кто может уменьшить Шанс? Пусть попытается, ибо только сам он уменьшится».

Снова лающий смех Мицара.

— И ты будешь мне цитировать «Книгу Шанса»? Есть в тебе что-то от Святого Метателя, юный Чеглок. Но позволь мне сделать то же самое и взять свой ответ из Сутуры Шестой, «Вслед кувырком»: «Действие приносит добрую удачу. Выбрать его — значит открыть». Это основы теологии вероятностей.

Когда Мицар цитирует сутуру, соответствующий узор разрезов — лемниската, знак Шанса — выступает из шрамов его лица и сияет под луной, как паутина.

— Вы были Святым Метателем, — говорит Чеглок. — Ваше лицо это выдает.

— А зачем бы мне это скрывать? В молодости я состоял в ордене Стохастиков.

Стохастики. Самая маленькая и самая изолированная секта Святых Метателей. Они полностью посвящают себя капризам Шанса, и каждое действие определяют броском костей, как бы мелко и тривиально оно ни было. Проживая жизнь чистейшей преданности и случайности, они обретают мудрость в темных мистериях теологии вероятностей.

— Вы стали солдатом. Неужто вы потеряли веру в кости?

— Напротив, я следовал костям. Как и сейчас.

— Значит, вы не слишком ясно видели свое будущее.