Вслед за Бурей

Подзабытые, но все же знакомые ощущения. Когда-то Мудрейший уже проходил через нечто подобное. Лет триста назад копье одного заречного воина пронзило грудь сына Ярада. Тогда было хуже. Широкий тупой наконечник продрался сквозь плоть, оставив огромную рану. Кожа, мясо и даже хребет уступили напору оружия. Зацепи кремень сердце, возможно бы Вечный и умер, ну а так — две недели отлежки, и все заросло. Даже шрам рассосался со временем. Чего уж тогда говорить о менее серьезных ранениях, коих в жизни любого охотника предостаточно. Яра драли медведи и волки, цеплял лапой тигр, в различных падениях несколько раз ломались конечности. Как-то камень, сорвавшись с горы, раздробил ступню начисто. Зажило. Всего неделю спустя сын Ярада уже смог ходить, а через месяц и вовсе носился, как ни в чем не бывало.

«Божьим сыном быть очень неплохо,» — думал Яр в ту далекую пору.

«Вечным быть хорошо, но не в этой стране,» — понимал Яр сейчас.

* * *

К упомянутой воином заставе егеря прискакали под вечер. Слегка приподнявшись в носилках, Яр исхитрился окинуть взглядом окрестности. В этой части долины тракт опасно прижимался к Хартийским горам, проходя вдоль соснового леса, в какой-то паре десятков миль от стены. Возможно именно поэтому возведенная у границы с Валонгом крепость выглядела подозрительно новой, да к тому же была и не каменной.

Внушительный частокол бревенчатых стен розовел в предзакатных лучах. Высоченная дозорная башня, да и другие видневшиеся сквозь распахнутые настежь ворота постройки имели такой же оттенок. Светлый свежеошкуренный сруб, из которого бревнышко к бревнышку и был собран форт, перекрасило заходящее солнце. Смотрелось все очень красиво, но Яр оценить не сумел. Мысли пленника занимало другое.

Дорога отряда закончилась, а значит и жизнь богомерзкого Вечного, то есть Проклятого, по мнению местных, оборвется в ближайшее время. Мудрейший отчаянно перебирал в голове варианты спасения, но отыскать хоть какой-нибудь выход не мог. Побег отметался — нет сил. Сражаться тем более глупо. Просить, умолять, уговаривать, врать, обещать что угодно… Едва ли поможет, но пробовать нужно. Вдруг выйдет урвать день-другой? И чем длиннее отсрочка, тем лучше. Затянутся раны — вернутся и силы. Процесс этот скор. Яр и сейчас был способен подняться и даже пройтись… не спеша. Только этого мало. Недельку бы сроку, и все восстановится. Пока же Мудрейший скрывал перемены в своем состоянии и притворялся совершенно беспомощным, каким он и был всего сутки назад.

Мимо раненого проплыли массивные створки ворот, и несколько мгновений спустя надоевшая тряска закончилась. Чувствительно качнувшись напоследок, носилки замерли. Яр бросил осторожный взгляд назад. Последний из солдат еще въезжал за стены, а к прибывшим со всех сторон уже спешил народ.

— Поймали?!

— Этот, что ли?!

— Почему один?!

— Все целы?! Без потерь?!

Вопросы лились на солдат потоком. Вокруг мгновенно собралась толпа, и все кричали разом. Галдеж стоял, как в ярморочный день на меновой поляне, что у поселка Змей… была когда-то. Мудрейший проглотил застрявший в горле комок и отогнал не вовремя возникшую картинку. О прошлом было некогда грустить, сейчас бы разобраться с настоящим.

Имперцы из пришедшего отряда в десяток голосов вещали о подробностях погони. Их слушали, разбившись на кружки, но самая большая группа любопытных теснилась у носилок с пленником. Спускать на землю Яра не спешили. Все терли языки, и даже капитан, активно молотя руками воздух, о чем-то с жаром излагал двум офицерам, стоя в стороне. Видать, нечасто Проклятых ловили на границе, раз посмотреть на редкий экземпляр явились все, включая постовых.

— Какой-то он тщедушный, — в сомнении приподнял бровь молоденький солдат. — Такого вам и я могу поймать. В ближайшей же деревне и поймаю.

— Ну ты, Люк, скажешь тоже. Тщедушный… — хмыкнули в толпе. — Пойди вон в лужу глянься, великан ты наш. Сам дрыщ дрыщем, а умничаешь. Народ, а может Люк того? Ну, это… тоже Проклятый?

Раздался дружный хохот. Служивый люд издевку оценил. Соседи весело толкали шутника: мол, дал, так дал… разоблачил прохвоста.

— Я жилистый, — и не подумал обижаться парень. — Вы, толстозадые деды, мне просто стройному завидуете.

— А как же — опустилась Люку на плечо рука. — И я, как самый старый толстозадый дед, тебя из зависти отправлю мыть конюшню.

Теперь уже солдаты не смеялись, зато имперец средних лет с налетом седины в курчавых волосах, что подошел так тихо, довольно ухмылялся. По выпуклой пластине на груди и длинному богатому плащу Яр сразу догадался — командир. Сболтнувший лишнего несчастный острослов застыл по стойке «смирно», не моргая, но долго ждать парнишке не пришлось.

— Чего стоим, солдат? Запамятовал, где у нас конюшня?

— Никак нет, господин майор! — выпалил провинившийся и опрометью бросился выполнять приказ.