Вслед за радугой

Алонкей возвращался медленно, как будто и впрямь раздумывая над выбором дальнейшего пути. Однако услужливо кланявшегося Корноухого небрежно отодвинул в сторону. Парень попятился, оглянулся с безмолвным вопросом: чего делать-то? Вожак занервничал. От местных алонкеев и недо-алонкеев, ошэ, понятно чего ждать. От большинства приезжих – тоже. Дай им всё для удовольствия и развлечения: красивых девок (или парней, у кого какой вкус), вина побольше, дурмана разной степени тяжести, возможности проиграться и подраться вволю. Пусть благополучно отбудут с острова с опустошёнными карманами и ощущением, что распрекрасно провели время.

Но вот случаются иногда такие… заковырки.

А в Рике трепыхнулась умершая было надежда. Не на то, что алонкей вмешается, заступится за неё, с чего бы вдруг, а что она сумеет воспользоваться явным замешательством ловцов. Но за ней по-прежнему приглядывали: заметив лёгкое движение жертвы, пара Крысюков сдвинулась, препятствуя обзору и попытке бегства. Оставалось только держать себя и ножи в полной готовности и слушать, что происходит там, за живой стеной врагов.

***

Арону всегда было плевать на местные разборки: понятно же, что скрывается за ярким фасадом острова развлечений, благодаря чему удовлетворяются разнообразные прихоти и пороки приезжих! На слишком зарвавшихся, нагло преступающих законы Номоса и людские, имеется стража Ртути и местные управители, потому изнанку удовольствий, за коими на знаменитый Таричес стремятся отовсюду, видят – а пуще замечают – немногие. Он и сам на отдыхе старается глядеть на всё сквозь тёплую дымку неги, лёгкого хмеля и покоя.

Но в этот раз Арон прибыл по делу. Только успев осушить брызги моря на сапогах, сразу направился к тому, кого он так долго и безуспешно разыскивал.

Хотя головорезы, кучковавшиеся в отдалённом закоулке, очень старались не шуметь, разве можно было уже издалека не услышать переступание ног, негромкий разговор, позвякивание металла… да и дыхание полдесятка человек? Но не сворачивать же из-за такой малости, правда? Арон кинул лишь беглый взгляд на окружённую мужиками девицу – удостовериться, что в беду попала не какая-нибудь ищущая приключений неопытная молоденькая фэа. И двинулся дальше, даже мимолётно не посочувствовав той, кому сегодня явно не повезло. Сама виновата. Эта удобная расхожая фраза позволяет не вмешиваться в то, что тебя не касается, даже если оно тебе и не нравится совершенно. Не испытывать потом сожалений, что не помог или, наоборот, не препятствовал. Вина всегда на жертве.

Или на мироздании.

Но сегодня эта удобная привычка внезапно дала сбой.

Наверное, из-за девчонки, изо всей силы тянущейся, чтобы увидеть его: распахнутые в надежде глаза, приоткрытый для зова о помощи рот… Но внезапно выражение её лица изменилось – стало равнодушно-безнадёжным, взгляд потух. Она даже отвернулась, раньше самого Арона поняв, что помощи от него не дождаться.

Неся отражение её бледного лица в своих зрачках, Арон почти дошёл до конца тёмного закоулка и остановился: да кто она такая, чтобы решать, что осиянный светом фэй может сделать или не сделать! И вообще вдруг стало очень интересно, что ж такого эта мелкая девица натворила, раз её сторожит целая толпа отменных таричесских бандитов с полным арсеналом за пазухой?

Ведь именно интерес, постоянная жажда узнавать новое и движет по жизни таких, как он.

Альбатросов.

И Арон вернулся.

***

– Так чего же хочет осиянный светом фэй? – нервно спросил главарь Крысюков.

– Для начала – чтобы ты убрался с его дороги, – раздался надменный голос.

В рядах Крыс пошло неуверенное шевеление – к сожалению, недостаточное, чтобы появилась лазейка. Слышно было, как отступает главарь – буквально по доле сантиметра, скрежеща по камням мостовой железными подковками тяжёлых ботинок. В таких ноги потеют и натираются мозоли, зато можно удобно и быстро до смерти запинать лежачего. Видела. Знает.

– Мне нужна эта девочка.

– Да на что вам эта мышь дохлая сдалась? – «Пока не дохлая, – поправила про себя Рика, – и будем надеяться, ещё о-очень долго не дохлая!» – Хотите, я вас к одной горячей бабёнке отведу?! Сиськи – во! Больше моей башки, клянусь яйцами Номоса!

– Вот и отправляйся к своей грудастой зазнобе, пока у тебя ещё осталось, чем её пользовать, – посоветовал наступавший на него алонкей. – Я сказал: живо меня пропустили!

А голосок-то как у капитана корабля или военного, отметила Рика – зычный, и ни капли сомнения, что его не послушаются. Непонятно, что именно сработало: то ли этот командный голос, то ли авторитет алонкеев, но Крысы нестройно, тесня друг друга, переглядываясь, бормоча что-то нелестное в адрес разных мимопроходящих бездельников, расступились.