Вслед за тенью. Книга вторая (СИ)

— И я тебя, милая, — ответила она в своей привычной мягкой манере. И добавила, наверняка, с доброй улыбкой: — И крепко-крепко обнимаю!

Разговор этот оставил в сердце неприятный осадок. Я почувствовала себя настоящей предательницей и большой врушкой. Самой бессовестной на свете врушкой.

— Ну, чего скисла, Кать?

— Нехорошо получилось… — ответила я и удрученно вздохнула,

— Почему? Нехорошо было бы, если бы не приехала без предупреждения. А ты предупредила заранее, так что всё норм! Брось киснуть, слышишь! Мы щас на финишной прямой. Теперь главное — не зассать!

— Маша… — прошептала я с осуждением в голосе и удрученно вздохнула.

— Что, Маша?

— Слух режет. Не смогу так… лексикон расширить, слышишь? Мне дед за это… не похвалит. И объясни уже, где ты его… ммм…?

— Подцепила? Омагад! — воскликнула плутовка, театрально закатив глаза. — Вижу, девочка созрела! Готова самую мякотку с потрохами заглотить!

— Чего? Не поняла…

— Да, забей. Так… Чела одного примочки.

— Маш… давай по-русски, а? — смиренно попросила я, подцепив на вилку очередную мидию. — Так для чего я у тебя созрела? — уточнила я, поймав на себе ее насмешливый взгляд.

— Для моих откровений о сокровенном, о чем же ещё?! Но об этом позже. Помучайся ещё малежка, — попросила она с лукавой улыбкой, подняв наманикюренный указательный палец перед самым моим носом.

— Ты сменила маникюр? — спросила я удивленно.

— А то!

— Когда успела?

— Слетала, пока ты дрыхла.

— А зачем? Тот же свежим был совсем. Ты же недавно делала?

— Тот был дизайнерским!

— И что?

— Что-что! Потому и сменила на нейтральный — французский.

— Не понимаю…

— Ну, зачем «светиться», Кать! По дизайнерскому же меня просечь — раз плюнуть!

— Кому это надо?

— Кому-кому! Там такой гламурятник соберется! На изи сдеанонят! Кстати, дай руку!

— Зачем?

— Боже мой! Больше десяти часов продрыхла, а тупишь, как вчера! Мозгишкам-то шевели уже, Кать! Или они у тебя совсем в пюре превратились?

— Маш…

— Ну, что ты машкаешь? Ты на мидий налегай! Что ты каждую по полчаса мусолишь-то?

— Наелась.

— Доедай! — было приказано мне.

Я сделала над собой усилие и доела порцию. Доела и, действительно, почувствовала себя лучше. Мои серые клеточки окончательно проснулись. Ощутив прилив бодрости, я улыбнулась Машке и уверенно заявила:

— Напрасно ты… Я отлично выспалась. А после сытного обеда — так вообще — как огурчик. Так обычно Полина говорит.

— Хорошо, если так, — вздохнула подруга и добавила: — Хотела бы я на нее взглянуть…

— На Полину?

— А на кого ж!

— Вот Новый Год у нас с Сашей встретите — не только взглянешь, но и вкусняшек ее отведаешь.

— А я ведь с ним еще об этом не поговорила… — задумалась моя авантюристка, — Блин, забыла совсем… После клуба улажу, — пообещала она. Подхватила мою ладонь и недовольно выдала, придирчиво обозрев неброский маникюр: — Лупится уже… Сколько ему?

— Неделя примерно… — задумчиво ответила я. И припомнив, добавила: — Перед твоей помолвкой делала.

— Не такой и древний… А выглядит не ахти. А этот ноготь как сломать умудрилась?

— Ааа… Это в «Империале» еще. Когда с горы слетела. Я ж подточила его, Маш… Чего ты, нормально же выглядит.

— Где нормально-то? Короче остальных. Намного! Поэтому палец и смотрится, как обрубленный. В глаза знаешь, как бросается!

— А что делать?

— Нарастить бы надо, да времени нет. Ладно… Сойдет и так, чего уж… Только руками особо не маши, внимание не привлекай, ясно!

— Ясно… А у нас же около пяти часов ещё есть, — заметила я, взглянув на настенные часы.

— А волосы тебе покрасить? Знаешь, сколько мороки с гривой твоей будет!

— Зачем их красить?

— Викина затея. Замаскируем тебя так, что никто не узнает.

— Зачем? — снова тупо спросила я.

— Чтобы сохранить анонимность, Кать, зачем же ещё. Говорю же Вика велела. Вон, даже краску притащила.

— Волосы высохнуть не успеют.

— А высыхать им не придется. Она сказала, что краска ложится на сухие и высыхает в лёт. Смывать не надо.

Марья метнулась к моей тумбочке и схватила с него тубу внушительных размеров и вручила мне со словами: — На, глянь, какой!

— Что-то я такую краску ни разу в продаже не видела. А изучила я их немало, поверь мне… Летом, когда имидж меняла, — бормотала я, рассматривая плотную слегка перламутровую поверхность предмета немалых размеров, без каких-либо обозначений, за исключением причудливо изогнутого локона волос цвета вороного крыла, изображенного в квадратике у основания тубы.

— Да, — не стала спорить Марья, — спецпродукт какой-то. Вроде лимитированный товар. Не парься, Вика дает гарантию. Сказала, что краска не стойкая, вроде смоется на раз. Приступим?

— Давай, — вздохнув согласилась я и принялась расплетать косу.

— Сейчас Вика должна прийти.

— Зачем?

— Вот, что ты заладила: зачем, зачем! Она сама тебе волосы красить будет.

— Почему она? Ты не сможешь, что ли?

— Я с этой краской не знакома, поэтому не рискну. А пока ее ждём, слушай важное!

Но Марью прервало очередное жужжание моего сотового. Я взглянула на экран и удивилась: звонила Дана Стриж.

— Как у тебя дела, Катюша? — услышала я, ответив на звонок.

— Хорошо, — машинально ответила я.