Вслед за Великой Богиней

В стихотворении «Родословная моего героя» у Пушкина есть строки: «Кто б ни был ваш родоначальник, Мстислав, князь Курбский иль Ермак…» Случайно ли поставил поэт на одну ступень князя Мстислава Удалого, князя Курбского и покорителя Сибири атамана Ермака, какой кроется за этим еще не выявленный подспудный смысл? Что может быть общего у царского воеводы Курбского и простого казака Ермака, чтобы оценить их в равное достоинство? Как узнать, какого из Курбских имел поэт в виду, ведь у самого Пушкина уже не спросить. Спросить, действительно, нельзя. Но взглянуть на Сибирь глазами Пушкина можно попробовать.

Необъятная романтическая страна за Уралом притягивала помыслы поэта, и он постоянно собирал и накапливал данные об освоении Сибири, которая простиралась тогда от Урала до самой Камчатки, и даже собирался написать повесть о завоевании Камчатки Атласовым.

Пушкин правильно оценил значение подвига Ермака в статье, посвященной Камчатке: «Завоевание Сибири постепенно свершалось. Уже от Лены до Анадыря реки, впадающие в Ледовитое море, были открыты казаками и дикие племена, живущие на их берегах или кочующие по тундрам северным, были уже покорены смелыми сподвижниками Ермака…»

К числу последователей-покорителей Сибири можно отнести и многих представителей рода Пушкиных, прибывших в необжитую Сибирь сразу по следам Ермаковых казаков. После смерти тобольского воеводы Остафия Михайловича Пушкина в 1603 году его сменил Никита Михайлович Пушкин. На берегах Лены в Якутске вместе служили в 1644–1649 годах и порою спорили между собой воевода Василий Пушкин и казак Семен Дежнев; в Красноярске воеводствовал стольник Петр Савич Мусин-Пушкин, в Нерчинске воеводским товарищем был его сын Петр. В 1700 году от кетских казаков в Сибирский приказ поступила жалоба о том, что проезжавший мимо Кетского острога «стольник Петр Мусин-Пушкин… их имал насильством и подводы и провожатые и многих убил до полусмерти». Насильно захватив сторожа приказной избы Оську Фомина и казачьего сына Сеньку Панова, он отпустил их только после уплаты ими двух рублей. Из-за малочисленности кетского гарнизона здесь на одного человека приходилось по две-три посылки в год, а в городе оставались «на караулах» по человеку и по два.

На жалобу челобитчиков последовало распоряжение Тобольскому воеводе учинить сыск по поводу действий Мусина-Пушкина, а кетских казаков во всяких службах от проезжих воевод и служилых всяких чинов людей оберегать^{14}. Сыск по безобразиям Мусина-Пушкина не забылся и когда в марте 1712 года на место полковника тобольских казаков назначили Федора Федоровича Пушкина, ему была дана от царя наказная грамота: «…И одноконечно ему, Федору, над казаками смотреть, чтобы у них никакого худа не было и изделий никаких на себя казаков делать не заставливал. И ему против сего, великого государя, указу и наказу посулов и поминков ни у кого ничего и заемных памятей в долговых деньгах и ни в каких долгах и насильства никакова никому не чинить.

А буде он казаков от воровства унимать или корчемного питья вынимать у них не учнет, и от того учнет посулы и поминки имать, или насильством и от продаж казакам и сторонним людям чинить, а в том будут на него великому государю челобитчики и ему за то учинено будет смертное наказание»^{15}.

Естественно, что представители пушкинского рода не только служили ил отбывали наказание в Сибири. Они обживали край, женились, рождали детей и умирали в Сибири, богатели и выезжали «на Москву». Понимание Сибири закладывалось в роду Пушкиных генетически, на уровне подсознания. И в крови поэта на фоне романтизма, беззаветной удали и бесшабашности сибирских первопроходцев, смешались честь и отвага сибирских казачьих полковников и любвеобильность абиссинского негуса.

И вряд ли стоит все лучшее в Александре Сергеевиче приписывать исключительно той малости африканских генов, что он унаследовал от Ганнибала. Род Пушкиных возрос и разбогател на сибирской почве. И, возможно, благодаря этому обстоятельству впоследствии влилась в него тонкая струйка абиссинской крови.

Служила в Сибири и другая родня Пушкиных: Сукины, Головины, Чичерины и, наверное, многие, о которых мы пока не знаем. Многих из знатных родов царская милость или опала привела в Сибирь и Тобольск, через который дорога уходила и на Иркутск, и в Китай. Не миновал Тобольска и знаменитый предок поэта Абрам Петрович Ганнибал, сосланный происками фаворита царицы Анны Иоанновны Бирона в Тобольск и Иркутск. Ссылка непривычного к сибирскому климату Ганнибала могла кончиться для него самым печальным образом, когда бы не его самовольное возвращение. «Аннибал удалился в свои поместья, — пишет Пушкин, — где и жил во все время царствования Анны, считаясь в службе в Сибири».