Вслепую

Мною были открыты старые тюрьмы, изъяты тридцать мушкетов и создана армия: нашлось сто пятьдесят добровольцев, из которых я выбрал восьмерых, чего было вполне достаточно. Я подписал мирный договор с Англией, что означало признание меня в качестве верховного полномочного представителя Исландии. Если бы ответ из Лондона пришёл в срок, то капитану Джонсу три недели спустя пришлось бы предъявлять мне свои верительные грамоты, а не арестовывать меня. Однако по бурному морю письма всегда доходят с сильным опозданием, особенно тогда, когда они бесполезны. Письмо приходит, когда человек уже мёртв и похоронен где-то в парке Хобарта — я не знаю точного места и не помню, указал ли я его в своей автобиографии.

28

«Ваша очередь снимать карты, Ваше Величество, если Вам, конечно, это не трудно». Хотите поиграть с пьянчугами из «Ватерлоо Инн»? В этом заведении хотя бы есть свобода: кто хочет — входит, кто не хочет — уходит, или его вынуждают выйти пинками и толчками, потому что он заснул под столом; для этого не нужно дозволения, как здесь. Хотя, доктор, Ваше разрешение, вернее, приказ вступить в игру — ладно-ладно, если хотите, приглашение, распоряжение, совет — это прекрасно. Вечером, когда к окнам подступает волна темноты, пачка карт очень спасает… В «Спред Игл Инн», где я поселился по возвращении из Исландии, я тоже делал ставки весьма охотно. Мне нравилось это заведение из-за вывески: орёл, простирающий крылья над всеми входящими и выходящими. Мне пришлась по душе история этого орла: хозяин остерии рассказал мне, что это полена некоего капитана Барроу, его корабль списали и отправили в утиль, а он унёс полену с собой и потом подарил её владельцу сей таверны, которая тогда же и поменяла своё название. Мне нравилось разглядывать этого орла. Обычно полены бывают в форме женщины, придерживающей у груди одеяние из волнообразных складок, с ошеломленным взглядом расширенных глаз, устремленным в море и сознающим неизбежность катастроф. Глаза же орла были словно у набитых соломой чучел, — круглые и злые, в них читался гнев благородной птицы, очутившейся посреди дворовых пернатых: куриц, гусей, уток. Так случается и с мореплавателями: пока ты в море, ты король, высаживаясь на берег, ты оказываешься бедным идиотом, пошатывающимся при ходьбе, как дрессированные медведи.

Протектор Исландии, если Вы не против, можно я ещё раз Вам об этом скажу, раз я снова раздаю карты? Человек из народа, который защищает народ от тех, кто хочет выпить из него всю кровь, выдоить без остатка. Кто знает, кому выпадет король.

Карты розданы. Тринадцать у каждого. Последняя — валет пик, такая уж масть. На рыцаре камзол, отороченный мехом, а в руке он держит искривленную алебарду — она подошла бы для взятия на абордаж вражеского корабля, для того, чтобы зацепить его парапет. Крюк сверкает стрелой в полёте, и вот он уже вонзился в борт. Прыжок, и мы на мостике, как в тот первый раз в бухте Альгоа; я до сих пор помню вонь пыли и гари, разрезающую воздух и блестящую на солнце саблю, разрастающуюся на груди у французского офицера кровавую розу: он падает, его безжизненые глаза с расширенными зрачками смотрят вверх, а рот остаётся открытым, будто от удивления. Смерть — самая обыкновенная и естественная для мира вещь, но она всегда сюрприз для каждого.

Так вот, доктор, играть — это хорошо, Вы сами знаете, Вы, кто периодически подсовывает нам карты по вечерам. Как здорово быстро-быстро их мешать: все цифры и фигуры путаются в водовороте калейдоскопа, и тебе больше не грустно. Да, сейчас, я отдам. Позвольте отдышаться. Чересчур много карт, слишком много лиц, всего чрезмерно. Изгнать, выпустить, турнуть. Ещё одна причина, почему мне нравится отвечать на Ваши вопросы: давая ответы, я освобождаю свою голову, но спустя некоторое время всё возвращается, теснится в и без того небольшом пространстве, и для меня в нём не остаётся ни угла. В Исландии всё пусто и бело, там можно дышать полной грудью.

29

Именно, Исландия. Поспешив разобраться с наиболее неотложными вопросами, я принял решение посетить эту страну, пересечь её всю, вплоть до северных берегов, узнать свой народ. Перед отъездом я нанёс обязательный визит Магнусу Стефенсену, бывшему губернатору и первому магистрату, на остров Видей. На старике алое одеяние, синие панталоны и шпага с серебряной рукояткой, на прощанье он шепчет мне какие-то торжественные пожелания или же от всей души желает мне лютой смерти в кратере. С этими старцами никогда не знаешь наверняка: почтенные седины и белая борода — ни дать, ни взять судейский или капитанский парик, стоит пару шиллингов, и всего несколько секунд необходимо для того, чтобы его содрать и заклеймить позором плешивую голову. Страшные привычки, непристойные грешки, голое мясо. Загадка, и как женщине не противен эрегированный член с гладкой и лысой головкой?