Вслепую

Холодный, напыщенный и чопорный Стефенсен даровал мне две серебряные пряжки и табакерку из моржового клыка; в качестве благодарности я назначил его губернатором острова Ньо с правом рыболовства вдоль всей береговой линии и в акватории, провозгласив свержение датского владычества. Мне совершенно не важно, что этот остров возник из-за вулканической активности и землетрясений лишь в 1783 году, не имеет значения, что по той же причине он вновь оказался под водой, ещё до высадки датского флота. Капитан Олафсен, один из датчан, водрузил флаг над пустынными водами: в таких вещах действуют официально, в соответствии с правилами, принятые решения аннулированию не подлежат. Предполагалось, что островок вновь поднимется из пучины, и тогда, с последними ручейками покидающей землю воды, а с нею и рыбы, здесь воцарится Стефенсен. Старик салютует мне печатью с треской на голубом фоне, которую я сунул ему в руки, но я уже далеко.

30

Я отбыл вместе с шестью моими людьми, но шестеро — это слишком много, толпа, поэтому уже после воздания почестей школе Бессастадира и епископу Виделинусу, пятерых из них я отправил домой. Одного вполне достаточно. Более того, я с удовольствием остался бы без него, но главе нужны подчинённые, хотя бы один. Революция ещё не закончена, поэтому полного равенства пока не существует. В Пятом полку тоже был я, а команданте Карлос — совсем иное дело.

Прежде чем продвинуться вглубь страны, я приказал перенести из Бессастадира шесть полуторавековых пушек и установить их на импровизированной крепости Форт Фельпс. Теперь эти пушки смотрят на бескрайнее море, когда их чёрные дула с яростью хлестают волны, с них взмывают вверх стаи перепуганных птиц, а в воздухе будто остаются капли, пыль сражения. Скала крепче корабельных бортов: пушечные ядра расплющились бы о них, не разрушив. Водяные бомбы разбиваются на осколки и исчезают, но море не отступает, оно атакует, преследует, истощает, пожирает, и медленно, очень медленно утесы поддаются давлению, покрываясь трещинами. Каждая волна низвергается вниз и уносит в море унцию искрошенного камня — битва будет долгой, но в ней уже известен победитель и заранее определен проигравший: рано или поздно земля осядет, и море станет единственным владыкой мира. Одинаковая бесконечная пустота, триумф Потопа. Я был счастлив и весел, мне хотелось стрелять из пушек по поднимающимся водным массам и слышать раздающееся вокруг глухое эхо, но если бы те заржавелые пушки дали осечку, то удар был бы нанесен по моему авторитету.

31

Да, мой друг, авторитету. Трёх недель достаточно, чтобы понять значение слова «командовать». Что там три недели, мне хватило десяти дней — я посчитал. Десять дней королевского путешествия по пустыням и вулканам. А может, не десять. Три. Когда я был совсем один: только одиночество может подтвердить правомерность и легитимность власти. Я и ледяные просторы. Пока ты среди других, ты марионетка, тем более, если тебе при этом приходится распоряжаться. В основе любого приказа лежат молчаливые компромиссы и услуги, это так, даже если ты не отдаёшь себе в этом отчёт.

Отдающий приказы обманывает сам себя. Как те самые капо в Дахау. Они верили, что доживут до самой старости и избегнут смерти, забивая нас насмерть, крича, нанося удары, выталкивая нас на перекличку. Эмиль, начальник крематория, считал за особую честь собственноручно надевать на шею приговорённого к повешению петлю и смотреть, как того трясёт в последнюю минуту жизни: уже вздернутый, он недолго продолжал дрыгать ногами в воздухе и хрипеть, — так Эмиль выражал свою мощь и был тем неимоверно доволен. Недаром всё-таки Дахау изначально был создан как институт для душевнобольных, идиотов и кретинов; эти слова, запечатленные на табличке, произнёс князь фон Штаремберг на пятидесятилетний юбилей правления кайзера Франца Иосифа. Дахау появился в 1898 году, а в 1932-ом Гитлер сделал из него концлагерь. Другая табличка на входе, высшая школа СС. Идиоты и кретины. Суть не изменилась.

Авторитет Господа пострадал, когда он отказался от беспредельной пустоты Космоса и Вселенной в пользу заповедей и запретов. Господу пришлось выбирать: наказывать или вести переговоры и заключать сделки. Я приказал Брарнсену скакать позади меня, — так я лучше чувствовал своё одиночество и свою королевскую власть над никем не обжитыми владениями.

32