Вспаханное поле

вать, если бы знала о них. Каждая из этих красоток была

связана в его памяти с лошадью, на которой он ездил

в то время. Но теперь и с женщинами, и со скакунами

было покончено. Возраст и больные ноги не позволяли

больше куролесить. К тому же верная Клотильда, кото¬

рой он не дал сына в награду за все, что она вытерпела

от него, вполне заслуживала, чтобы он посвятил ей оста¬

ток жизни.

Позади послышались гудки. Сеферино хотел уступить

дорогу мчавшемуся автомобилю, но его лошадь продолжа¬

ла плестись, не прибавляя шагу, и машина чуть не сшибла

его. Его не особенно возмутила неосторожность шофера,

но, заметив в машине людей в военной форме, он презри¬

тельно проворчал: «Должно быть, солдаты».

Оттого, что он бил пятками лошадь и давал шенкеля,

пытаясь подогнать ее, ревматические боли у него обостри¬

лись. Но он уже подъезжал к изгороди фермы. День вы¬

дался на редкость погожий. Ярко сияло солнце, и по го¬

лубому небу плыли легкие облака. Глядя на поле, покры¬

тое высокой спелой кукурузой, Сеферино на мгновение

представил себе суходол, заросший дикими травами уже

243      16s"

желтеющими в эту пору, и ему показалось, что стоит

только привстать на стременах, как он увидит за стеной

кукурузы чистую степь, простершуюся ровной скатертью

до самого горизонта. Но боль в ногах помешала ему при¬

подняться, да и простора, о котором он мечтал, больше

не существовало. Сколько бы он ни привставал в стре¬

менах, он увидит только кукурузные стебли, деревья,

фермы и мельницы. В этих местах плуг уничтожил поля,

какими они были в дни его молодости. И это произошло не

вчера, а уже давно. Чтобы снова найти эти поля, он уез¬

жал на юг, в те края, где нет ни изгородей, ни межей

и где воцаряется могильная тишина, когда землю покры¬

вает снег. Там от холода у него и начался ревматизм,

который мучит его до сих пор. Он постарел, это верно.

Но, если бы у него прошла эта хворь, он мог бы помчать¬

ся туда опять, увидеть бескрайную равнину и такое же

бескрайное небо и снова лига за лигой скакать навстречу

ветру, наслаждаясь свободой, которую он всегда так лю¬

бил.

Сеферино заерзал в седле, и у него к горлу подкатил

ком. Он прищурился, словно его взор застлала пелена.

Им снова овладело беспокойство, не оставлявшее его всю

жизнь,— та самая жажда простора, которая томила его в

молодости. Мысль о том, чтобы еще раз пуститься в даль¬

ний путь, начинала преследовать его, как навязчивая идея.

Сеферино миновал изгородь и направился к усадьбе

уже не галопом, как бывало, а мелкой рысцой. Вдруг, оч¬

нувшись от задумчивости, он увидел Панчо и Пабло,

обходивших ряды кукурузы.

—      Добрый день, Панчо... Добрый день, Пабло...

—      Добрый день, дон Сеферино, — вежливо ответил

Пабло.

—      Здорово... — угрюмо обронил Панчо и, глядя вслед

объездчику, который, снова погрузившись в свои думы,

продолжал ехать к дому, проворчал: — Этот все такой же:

перелетает с места на место, как пташка, да подбирает

зерна на жнивье, только бы не работать.

Пабло промолчал, и они пошли дальше, осматривая

кукурузу, чтобы выяснить, созрел ли урожай. Немного

погодя юноша окликнул фермера:

—      Дон Панчо, гляньте, у нас вывесили флаг.

Панчо обернулся .и увидел, что над домом развевается

флажок.

244

—      Да, нас зовут, — подтвердил он и, недоумевая,

прибавил: —Что бы это могло значить? Пойдем!

Он заподозрил, что флаг вывесили в связи с приездом

Сеферино, который, по всей вероятности, привез какое-

нибудь известие от сына. Одна мысль об этом приве\а

его в раздражение и заставила вспомнить старую обиду.

Внезапно послышался топот копыт, и тут же показался

Сеферино, мчавшийся вскачь по дороге, изо всех сил на¬

хлестывая свою клячу. Против ожидания Панчо он не

остановился и не сдержал лошадь, а только крикнул:

—      Панчо!.. Ступай домой!.. Приехали выселять тебя

с фермы!

Он ускакал по направлению к Вильялобосу, не пере¬

ставая хлестать лошадь. Фермер ошеломленно посмотрел

ему вслед, не сразу поняв смысл его слов, а когда понял,

у него задрожали руки. Наконец он, а за ним и Пабло

пустились бежать к дому.

Пора было полдничать, и Мануэль, хотя и не испыты¬

вал голода, как обычно, вышел из мастерской перекусить.

До вечера ждать вестей с фермы было нечего, но из-за

матери он все еще чувствовал себя связанным с домом и

беспокоился о том, что там делается. Вот когда вернется

Хулия и они с Пабло поженятся, думал он, у него будет

спокойно на душе и он сможет, как Авелино, разъезжать

по селениям и городам без забот и угрызений совести. Он

в задумчивости остановился на тротуаре, щурясь от осле¬

пительно яркого солнца, не в силах прогнать воспомина¬

ние о том дне, когда он покинул ферму. Приближающийся

топот копыт не прервал его размышлений, он очнулся,

лишь услышав крик:

—      Маноло!

Сеферино с невероятной в его годы и при его болезни

ловкостью соскочил со взмыленной лошади, едва держав¬

шейся на ногах.

—      Приехали отбирать ферму у твоего отца!

Мануэль вздрогнул: минуту назад он как раз подумал,

что это может случиться.

—      Вот упрямец, — пробормотал он. — Хотел бы я

знать, что он скажет теперь.

Дядя сообщил ему то, что знал.

—      Когда я подъезжал к дому, навстречу мне попа¬