Вспоминая Эверли

Сейчас мы летим где-то над Средним Западом. Напитки и блюда уже уничтожены, и все успокаиваются. Многие накрываются своим одеялом, чтобы посмотреть фильм, в то время как другие читают, или спят. Моя спутница в самолете все еще смотрит на меня, будто я являюсь ее единственным развлечением на следующие восемь часов.

— Что? — спрашиваю я.

— Поговори со мной, — скулит Сара.

— О чем?

— О чем угодно. Да ладно тебе, мне скучно!

— Разве ты ничего не взяла с собой? Книги, журналы? Что насчет фильма? — предлагаю я, указывая на маленький экран перед ней. — Их около миллиона.

Подруга морщит лицо неприятным образом.

— Не хочу смотреть телевизор. Я хочу поговорить!

— Ладно, отлично, — смягчаюсь я, положив свой Киндл на колени, просто я уже добралась до хорошей части книги.

Ее лицо светится, и она поворачивается ко мне, прислонившись к окну самолета. Сара ударяет мои колени из-за узких сидений, как в автобусе, и ее длинных ног, но я не возражаю.

— Итак, как ты на самом деле? — спрашивает она.

— Хорошо… нормально, — отвечаю я, используя то слово, которое она и Табита ненавидят.

Подруга посылает мне раздраженный взгляд, пока я, наконец, не сдаюсь, закатывая глаза чрезмерно преувеличенным образом.

— Честно? Мне стало лучше. Бывают моменты, когда я чувствую себя хорошо — действительно хорошо. Облегчение, понимаешь? Но потом я начинаю скучать по нему. А затем начинаю жалеть обо всем. Это неправильно, Сара, так неправильно, потому что знаю в глубине души, я не любила его так, как должна была, но…

— Ты все еще любишь его.

Я киваю.

— И это странно, что его нет рядом. Например, утром, когда я проснулась и вспомнила, что сегодня день, когда мы должны были уезжать в Париж, первое, что я захотела сделать, это повернуться на другую сторону и разбудить его. Но его там не было. Он был моим лучшим другом, кроме тебя, и теперь я не знаю, как себя вести. Когда мы собирали вещи, все казалось отличным, легким. Но с тех пор я с ним не разговаривала. Что, если я никогда этого не сделаю?

Господи, видимо, мне действительно нужно было поговорить.

— Ты сможешь. Вам обоим просто нужно время, Эв. Вы были помолвлены, должны были пожениться, — подчеркивает Сара с озорной ухмылкой. — Это займет немного времени, чтобы перейти от почти быть мужем и женой к просто быть друзьями.

— Ты права. Как всегда. Это просто… Боже, когда моя жизнь превратилась в такую мыльную оперу? — стону я, обхватывая голову руками, и мы начинаем хихикать.

— Как раз в то время, когда твой бывший парень очнулся от комы. Боже мой, ты живешь в мыльной опере! Следите за похитителями на этом отдыхе! — шутит она.

— Эй, ты тоже в моей жизни. Ты можешь быть втянута в этот сумасшедший цирк в любое время, — предупреждаю я.

— О, черт возьми, нет. Я подержу дистанцию.

— Я знаю, знаю. Ты и твой таинственный человек.

Ее улыбка напоминает улыбку кошки, которая облизывает целую миску крема — полноценной и довольной.

— Утвердительный ответ. Я и мой мужчина будем держаться подальше от тебя и твоей драмы, спасибо.

— Ну, это, наверное, хорошее место, — комментирую я, нахмурившись, когда воспоминания о моей вечеринке начинают появляться у меня в памяти.

— Что ты сделала? — спрашивает она.

— Что? — говорю я, смотря на нее любопытным взглядом.

— То, как ты только что это сказала, ты сделала что-то глупое, не так ли? — подталкивает подруга, ткнув меня в ребра.

— Ой! Я всегда делаю глупости, разве не поэтому мы в моем медовом месяце без жениха? — я притворяюсь невиновной.

— Нет, это совсем другое. И ты становишься красной. Ты всегда краснеешь, когда врешь.

— Я бледная. Я все время краснею, — защищаюсь я, зная, что это бесполезно.

Она продолжает тыкать, щипать и делать все, что может, пока я не признаюсь.

— Рассказывай, — требует она.

— Я ненавижу тебя.

— Угу. С этим покончено.

— Отлично, — наконец-то я сдаюсь, заламывая руки на коленях и не имея возможности смотреть на нее, я тихо шепчу, будто люди вокруг меня будут тревожиться. — Возможно, я позвонила Августу в ночь моего девичника.

— Ты не могла. Эверли Адамс, ты настолько глупая?

— По-видимому, очень глупая, — отвечаю я, наконец, встретив ее взгляд.

— Что ты сказала?

— Видишь ли, вот, в чем дело. Я не помню. Между моими двумя бокалами вина было много шоттов. Но, кажется, я помню, как кричала на него, так что это хорошо, верно?

— Ты не должна была звонить ему вообще. Что это вообще значит? — спрашивает Сара, глядя на меня в ожидании ответов.

Удачи тебе с этим.

— Понятия не имею! — отвечаю я. — Предположительно, я праздновала один из моих последних вечеров на земле, как одинокая женщина, и что мне делать? Я позвонила тому, кому нельзя.

— Ты все еще любишь его? — спрашивает она, приводя к тому, что я посылаю ей убийственный взгляд. — Хорошо, неправильный вопрос. Ты хочешь, чтобы он вернулся?

— Нет, — быстро отвечаю я. — Имею в виду, черт возьми, я не знаю. Знаю, что часть меня всегда будет хотеть его. Насколько велика эта часть? Это вопрос века.

— Итак, что ты собираешься теперь делать?

Я глубоко вздыхаю и на мгновение закрываю глаза.