Вспоминания

– Которая мыслями движет. Чем проще мысль, тем меньше и проще действие, которое надо сделать. Чтобы, к примеру, уборку дома выполнить, чем проще действия, тем лучше. И по этим действиям, если требуется, составляешь список детальный, что делать. К примеру, трудно тебе сразу пол помыть, не знаешь, за что браться, но написал примерно, как делать – вытряхнуть половики, подмести и помыть мол. А потом, начинаешь каждый этап дальше бить на части и увивать в общую последовательность действий: катать половики, сходить их вытряхнуть, сложить аккуратно, принести и оставить в сенях, взять веник, начать подметать с первой комнаты, собрать мусор что намёл, взять ведро, сходить набрать воды, взять тряпку… И чем сложнее тебе дело кажется, тем сильнее действия дробить надо, чтобы ясность веять начала и уверенность появилась – это я могу. Тут я могу опоры выставить в уверенности своей. И как только такое ощущение появилось, что знаешь как в простейшем действии опору выставить, считай порядок навёл в нём и можешь дальше двигаться или выполнять идти начинать, если всё прошёл – причесал и собранность чувствуешь.

Но это не всё. Стог для чего смётывают и оставляют? Чтобы через какое-то время, по зиме, сено в нём начать использовать. А стог, сено за это время улёживается, выдерживается. Так и с мыслями о каком-то деле. Смотри – сейчас стог в дело пускать или дать ему выдержаться, выстояться какое-то время. Глядишь, что-то новое придёт или что упустил увидишь, пока дело выстаивается. А то и необходимость в деле пропадёт. «Утро вечера мудренее» это об этом как раз сказ.

– А карты-то причём, пасьянс тут причём?

– Пасьянс работает так же. Колода неразобранная – это сено твоё, которое уложить надо в стог. Ситуация это жизненная, где всё перемешано и перепутано. Разобраться с которой тебе требуется. Карта к карте у тебя укладывается одна за другой как соломинки. Всё сложилось – и ясность в мыслях получил. Гляди, – стала перекладывать карты одна на другую,– это «рядки», или «грядки», на них ты карты садишь, которые тебе разобрать и уложить надо. Убираю сюда в «подвал» лишние, некстати которые пришли, а потом, гляди, они одна за другой по порядку из рядков, сами на «землю» выкладываются в «стог». По рядкам, это жизнь тебе навалила, дела твои земные это, которые упорядочивать надо, соломинки укладывать в стог.

При помощи Стожка, баба Лена смогла упорядочить свою жизнь, на столько, на сколько это, вероятно, вообще было возможно. Я, спустя некоторое время, даже возмущаться начал, на сколько всё размеренно, строго по раз и навсегда заведённому распорядку, рассудочно, словно гроссбух какой. Но она не сильно реагировала на мои возмущения, сказав, что ей так сподручнее – всё упорядочить, по полочкам разложить и жить – доживать оставшееся отмеренное на своей земле в рассудке и покое.

– Я свою землю упорядочиваю.

– Да, где она земля?! Земля в огороде, а у тебя везде порядок, аж накрахмаленно – наглажено – отутюжено!

– Своя земля, это в мыслях прежде всего порядок от сора, а потом уже и вокруг тебя мир, в котором живёшь. Я свой мир, его границы, рассудочно для себя определила, его и упорядочиваю.

Вспоминая все мои детские возмущения и попытки доказать, что так жить неправильно, когда всё разложено по полочкам, я, в какой-то момент, обсудив этот рассказ с супругой и решив, что он, в общем, уже закончен, полез сам, не зная зачем, на антресоли, где были сложены книги, фотографии и прочие памятные вещи, которые мы перевезли с собой в Австралию. И, буквально, сдвинув с места одну из книг увидел старый конверт. Я, конечно, помнил, что я не выкидывал старые письма и тетради, так как места много они не занимают. Но то, что этот конверт был письмом от бабы Лены в тот самый момент, когда я уже решил, что написал этот рассказ, на мой взгляд заслуживает, чтобы об этом написать. С любопытством и волнением от такого необычного «совпадения», я вытащил свёрнутые листки исписанные ясным, легко читаемым, аккуратным почерком с округлыми буквами и перечитал отправленные бабой Леной деду Коле и нам в 1991-1992 годах письма. В тот период мир, называвшийся Советский Союз, перестал существовать, но тот небольшой мир бабы Лены, так удививший меня суровым минимализмом и выверенной аккуратностью, который она определила для себя как предмет своего совершенствования и очищения, продолжал существовать. Её «своя земля», не смотря на то, что была потеряна значительная часть социальных опор, всё так же продолжала вычищаться и упорядочиваться. Влияние упорядочивания мыслей, наработанное при раскладывании пасьянса «Стожок» чувствовалось даже в самом стиле письма написанного как-то складно, без перескакивания с одной темы на другую.