«Вспомни!»

— Вот видите, — сказал болгарин. — Это еще одно подтверждение, что наши догадки правильны. Его старались заставить забыть прошлое, это несомненно!

— Но ведь он послушно воображает себя девятилетним мальчиком по одному слову Мориса, — сказала я. — Он полностью подчиняется ему, когда спит. Мне кажется, он бы ничего скрывать не стал. Нет, Морис, наверное, он в самом деле не помнит ни своей родины, ни родителей.

Морис покачал головой.

— Ты переоцениваешь гипнотическое внушение, а оно не всесильно. Нельзя внушить человеку поступки, противоречащие его моральным убеждениям, — я уже, кажется, тебе объяснял.

— Пытая Эрнеста Тельмана в своих застенках, гестаповцы пробовали его заставить под гипнозом выдать товарищей и назвать их адреса, но у них ничего не вышло, — сказал Раковский.

— Верно, — кивнул Морис. — Отличный пример. Даже под гипнозом человек не станет говорить о том, что хочет скрыть. Поэтому напрасны надежды некоторых полицейских чиновников использовать гипноз при допросах, так же как и всякие «эликсиры правды». Насколько мне известно, ни в одной стране показания, данные под гипнозом, юридической силы не имеют. Ведь я могу внушить Томасу, будто ему не девять лет, а шестьдесят. И он станет вести себя и отвечать на мои вопросы соответственно, хотя стариком еще не был! Но он вообразит себя стариком, и, можете поверить, весьма убедительно. Так что ко всем ответам человека, находящегося в гипнотическом сне, надо подходить строго критически, отделяя вымысел от правды.

— И проверять эти показания другими данными, — вставил Раковский.

— Совершенно верно, — согласился Морис. — Только тогда мы будем застрахованы от возможных ошибок.

— В таком случае, может, Томас-Павел и свои детские воспоминания сочиняет? Притворяется, играет перед нами, как хороший актер? — сказала я. — Разве этого не может быть?

— Нет! — решительно ответил муж. — То, что человек испытал, пережил, он вспоминает под гипнозом вполне искренне и правдиво. Могу привести вам такой пример: у новорожденных каждый глаз еще движется независимо от другого — они «плавают», как говорят медики. И вот один исследователь — кстати, ваш земляк, профессор Лозанов, — повернулся Морис к Раковскому, — попробовал некоторым людям внушать под гипнозом, будто им всего два дня от роду. Невероятно, но глазные щели суживались, взрослые люди начинали косить, как младенцы, и глаза у них «плавали»! Такого не сыграет самый гениальный актер…

Морис закурил, несколько раз жадно затянулся и добавил:

— Муштровка в этой школе создала у Павла в памяти, видимо, второй психологический барьер. Первый, связанный с его семейными переживаниями, мы благополучно преодолели. Перескочим и через второй барьер!

Попробую перенести его внушением еще в более раннее детство, хотя бы на год.

— В сорок третьем ему было восемь лет — уж больно ранний возраст, вспомнит ли он что-нибудь? — засомневался Раковский.

Томас вспомнил!

На следующем сеансе Морис внушил Томасу, будто ему только восемь лет, и начал задавать вопросы по-русски. И Томас отвечал без запинки, хотя в нормальном состоянии, не в гипнотическом сне, мог бы поклясться, что не знает ни слова по-русски! Это было поразительно.

Раковский знал русский язык, а мне муж переводил вопросы и ответы:

— Как тебя зовут?

— Павел… Павлик.

— А как твоя фамилия?

— Петров.

— Сколько тебе лет?

— Восемь.

— Ты уже ходишь в школу?

— Нет, — ответил он с явным сожалением.

— Почему же ты не ходишь в школу?

— Немцы ее закрыли.

— Где ты живешь?

— Здесь.

— Где — здесь? Ты живешь в городе или в деревне?

— В деревне.

— А как называется ваша деревня?

— Вазово… Нет, Васино.

— От вашей деревни далеко до города?

— Далеко.

— Ты был когда-нибудь в городе?

— Нет, ни разу.

— Как он называется?

— Название не помню.

— Когда ты родился?

— Не знаю.

— А когда празднуют твой день рождения?

— В мае. Пятнадцатого мая.

— А где же находится ваша деревня?

Молчание.

— Ваша деревня в Белоруссии? Или на Украине?

— Я не знаю.

— Ваша деревня в лесу или в степи?

— В лесу. Большой лес, хороший.

— А речка у вас есть?

— Есть. И пруд. Мы там рыбу ловим.

— А как называется ваша речка?

Пожав плечами, спящий ответил, как ребенок:

— Просто речка.

— Спросите его, какие культуры там выращивают на полях? — подсказал шепотом Раковский.

— Это идея! — одобрил Морис и задал такой вопрос спящему Павлику.

— Погоди-ка, сейчас скажу… Рожь сеют… Пшеницу… Горох, овес сеют. Лен…

— Очень хорошо, — обрадовался Морис. — Значит, северо-западные области России. Но вряд ли Украина или Белоруссия: он говорит, по-моему, без всякого акцента. Надо будет потом проверить, знает ли он украинский или белорусский язык. Продолжим. У тебя есть братья, Павлик?

— Есть брат.

— Как зовут твоего брата?

— Боря… Борис.

— Он старше тебя?

— Да.

— Сколько ему лет?

— Четырнадцать.

— А сестренка у тебя есть?

— Да.

— Одна сестренка?

— Да.

— Как ее зовут?

— Наташка… Наташка очень красивая, — добавил он вдруг с нежностью и забавной детской гордостью.

— Она маленькая?

— Да.

— Сколько ей лет?

— Четыре годика.

— А бабушка у тебя есть?

— Она умерла в прошлом году.