Вспомни лето

– Они снова там, Мартинес. В прошлый раз я вклинился в ее разговор с сутенером, которого она, черт побери, почти отключила…

Т И снова тишина, слабое шипение голосов на разных частотах, смешанных, как карты на столе в ожидании того, кто разберет их по масти.

– ..повторяю. Кто-нибудь на этой частоте говорит по-китайски? По крайней мере я думаю, что это китайский… Девочке лет шесть и испугана до смерти.

Это – Кейт на Девятой. Прием.

Корд ждал, но никто не ответил. Тогда он поднял приемник, настроился на нужную частоту и заговорил.

– Кейт на Девятой, – сказал он, не называя себя. – Действительно ли девочка может меня услышать? Прием.

– Да. Прием.

Корд заговорил на непонятном, красивом языке, напоминающем пение. Закончив, он спросил по-английски:

– Она понимает?

– Слава Богу. Да, она понимает вас. Прием.

Вздох облегчения, вырвавшийся у женщины, был слышен даже через помехи.

Корд произнес длинную фразу. Несмотря на непривычные минорные интонации незнакомого языка, его голос звучал успокаивающе. Голос девочки был высокий и тоненький. Они разговаривали несколько минут, а потом Корд вызвал Кейт.

– Девочку зовут Мей. Она вьетнамка, ей десять лет, и она здесь всего несколько недель. Вы около, стадиона Анахайм?

– Севернее на несколько блоков.

– Вызовите службу безопасности стадиона. Она была на Играх в Анджелесе и потерялась в чехарде закрытия.

Она испугана и в панике. Прием.

Т – Мне позвонить в полицию?

– Только в крайнем случае. При виде униформы Мей может запаниковать. В ее стране униформа ассоциируется с врагами.

– Хорошо. Спасибо. Как вас зовут и ваш номер вызова? Прием.

– Я побуду на этой волне некоторое время. Если я вам понадоблюсь, попросите друга Мей. Конец связи.

Он отодвинул приемник, настроил сканер и принялся снова просеивать электронные сообщения.

Рейн довольно долго лежала, уставившись в книгу, спрашивая себя о человеке по имени Корд Эллиот. Этот мужчина не переставал удивлять ее. Только что он смотрел на нее так, словно желал заглянуть в самую душу, а в следующий миг нежно говорил с потерявшимся ребенком на непонятном языке за тысячи миль от места Летних игр Прошло много времени, и роман выскользнул у нее из рук. Рейн заснула, потом проснулась, вникая в обрывки фраз, пойманные сканером. Она вслушивалась в голоса пьяных водителей и вооруженных грабителей, потерявшихся детей, ругань пострадавших в автокатастрофах, крики пойманных наркоманов и участников разборок, бесстрастные сводки об убийствах и насилии, и холод сковывал ее сердце.

Все это было сдобрено изрядной порцией черного юмора людей, тративших свою жизнь на патрулирование длинных ночей цивилизации. Эти люди охраняли тепло семейных очагов на улице, за стенами накрепко запертых домов И пребывающая между забытьем и действительностью, Рейн заволновалась, не в силах найти покой. Голоса лезли в уши, врывались из мира за высокими стенами ее замка, где кипела жизнь, в которой столько насилия и горя, столько одиноких людей и несчастных детей.

И один человек, позвавший Рейн, просит у нее пристанища, чтобы открыть новый мир, в котором огонь изгнал бы холод…

Вслушиваясь в его голос, Рейн медленно погрузилась в сон.

* * *

Краешком глаза Корд видел, как Рейн беспокойно ворочалась в постели, листала книгу, а потом уставилась на строчки невидящим взглядом. Когда книга наконец выскользнула у нее из рук и дыхание стало равномерным, Ой набрал код на компьютере.

СИНЯЯ ЛУНА ВЫЗЫВАЕТ СИНЮЮ СЕЛЕДКУ.

Через несколько минут зазвонил специальный радиотелефон. Корд спокойно сказал в микрофон:

– Синяя Луна.

– Синяя Селедка, приятель, – мягко прозвучало в комнате. – Ты долго не выходил на связь. Запарка?

Корд с ухмылкой подумал о дочери Чандлер-Смита, спящей на его кровати на расстоянии вытянутой руки.

– И не говори. Какие новости компадре?

Рейн проснулась и замерла, пыталась сориентироваться На нее нахлынули воспоминания – падение, «дом на колесах», душ, кровать. Кровать Корда.

– Все как обычно, – сказал Боннер. – Блю беспокоится о Малышке.

– Сообщи Блю, что Малышка под моей опекой, когда ее гнедой сторож отдыхает, – сказал Корд.

– Ее.., кто?

Корд тихо засмеялся.

– Передай слово в слово. Он поймет.

– – Блю волнуется насчет того, будет ли она сотрудничать с тобой. Она такая же упрямая, как и он сам.

– – Она действительно такая, – обронил Корд, – но она будет сотрудничать так или иначе.

– Хорошо, по крайней мере тебе не придется гоняться за ней по спальням. В ее досье написано, что ей гораздо приятнее общество лошадей, чем мужчин.

Рейн охватил гнев. Она знала, кто такой Блю, а стало быть. Малышка, о которой идет речь, – это она.

– Ее можно понять, – сказал Корд.

– Циник.

– Реалист. Твой источник говорил что-нибудь еще о Барракуде и его приятелях?

– Нет. Он не мог сказать ничего определенного даже насчет фотографии, которую Митчелл сделал в лос-анджелесском аэропорту.

– Не пудрит ли он нам мозги? – поинтересовался Корд.

– Вряд ли. Он хочет выжить. Его бывшие дружки напрочь лишены чувства юмора. Барракуда собственноручно расправился с последними тремя, которые попробовали отвалить без разрешения.