Вспомни меня

Идем, точнее, практически ползем дальше. Единственным объектом, который вызвал интерес моих подопечных, оказался мавзолей. Обычно я ограничиваюсь парой фраз и веду туристов дальше – ведь впереди Спасская башня, Лобное место, прекрасный вид на Исторический музей и Воскресенские ворота, и, разумеется, Покровский собор.

Но у этих все не как у людей. Мавзолей притягивает их магнитом, но, на мое счастье, сегодня он закрыт. Колобки обрушивают на мою голову поток сетований, что им хотелось бы посетить сие дивное место. Радостно сообщаю, что завтра с утра они смогут это сделать. Бесплатно. Бинго! Глаза горят, что те прожекторы. Нет больших любителей халявы, чем индийцы. Их настроение улучшается, они интересуются, не буду ли я завтра их сопровождать. Вигвам – индейская национальная изба! Сделав печальное лицо сообщаю, что завтра у меня другая группа. Поэтому никак. Все только в рамках программы. Да, хорошая актриса во мне умерла. Комиссаржевская, можно сказать.

Медленно, но верно подползаем к Покровскому собору. Билеты у меня на руках, но я понимаю, что на галерею, где и находятся все основные церкви храма, мы никак не поднимемся. Лезть 11 метров вверх по узкой винтовой лесенке 16 века со ступенями высотой сантиметров по 30-40 – задача непростая даже для меня, а мои колобки там и в дверь не пролезут. Но вести надо. Скандал же будет, если им что-то недодали.

Вожу их по подклету. Об иконах стараюсь не рассказывать – им непонятна и безразличная наша вера, наши ценности. Уточняют только одно – золото ли они видят. Если ответ утвердительный – радостно цокают, если нет – осуждающе покачивают головами, как китайские болванчики. У макета собора и парсуны Ивана Грозного задают валящий с ног, но вполне характерный для жителей Индии вопрос:

– А Иван Грозный состоял в коммунистической партии вместе с Лениным?

– Нет. Только с Петром Первым. Ленин просто жил позже.

Невидимый Деон хихикает.

– Деон, ты знаешь нашу историю?

– Конечно нет, но по твоим эмоциям я понял, что эти нажравшиеся гномов орки спросили что-то совсем дикое для тебя. И ты ответила им такой же дикостью.

Я привожу своих орков в ту часть подклета, где начинается лестница наверх, для продолжения осмотра. Пыхтя, как паровоз, один подходит к основанию лестницы и понимает, что по таким ступеням ему ни в жизнь не забраться, а шанс застрять в узком пространстве винтовой средневековой лестницы весьма велик. Следующий вопрос логичен:

– Тут есть лифт?

– Нет. И отопления тоже нет. Это здание 16 века, находится под охраной ЮНЕСКО, тут невозможны глобальные перестроения. Но мы можем подняться по внешнему крыльцу.

Я договариваюсь со смотрителями, знающими меня в лицо, чтобы нас пустили через выход. Западное крыльцо широкое, правда, ступени тоже не пологие. К счастью, сбоку от лестницы есть тонкие перила. Пыхтя и отдуваясь, колобки заползают наверх. Мы осматриваем малые и большие церкви, слушаем ансамбль «Дорос» в церкви Пресвятой Троицы.

Хорошо поют ребята. Душевно. Подмигиваю тенору-Вруйру и басу-Бексеиту, машу остальным. Знаем друг друга много лет. Для меня зайти к ним – награда и отдых. Сегодня особенно. Колобки плюхаются на лавочки, которые трещат под их весом. Я прошу исполнить «Душа моя прегрешная» – старинное духовное песнопение. Ребята знают, что это мое любимое. Сплетаются и расплетаются голоса парней. Высокий светлый тенор Вруйра улетает под своды церкви, отражается от них, и чистым ветром летит по галерее. Пять прекрасных мужских голосов творят магию Великого Искусства. Кажется, что ледяной панцирь на моей собственной душе трескается и тает. Невольные слезы, как всегда, катятся по лицу. Я их смахиваю тыльной стороной ладони и закрываю глаза. И почему-то прямо перед собой вижу лицо Данилы, и вижу таким, как в наш последний день, на призывном пункте. Любимый улыбается мне и растворяется в луче света. А слезы продолжают катиться, пока ребята поют.

– Хорошо спели! – слышу в голове знакомый баритон, когда смолкает последняя нота.

– Тебе можно отвечать мысленно?

– Можно. Я стал тебя лучше чувствовать.

– Ок. Теперь надо доработать этот заказ. И не убить этих орков.

– А хочется?

– Не то слово! Головы бы поотрывала, если бы не было так противно к ним приближаться.

Встаю и чуть ли ни пинками гоню колобков к выходу. Диски они все равно не покупают, денег парням не дают – нехрен рассиживаться тут жирными задами. А моя душа за сегодня свое уже отплакала.

Подгоняю орков к выходу. Сама резвой ланью скатываюсь с крыльца и радостно жду, когда эти две туши сползут вниз. Индийским туристам помогать нельзя. Помогают слуги. Хочешь превратиться в слугу – таскай чемоданы, подавай руку и готовься слышать окрики. Это менталитет. Поэтому стою в сторонке, наслаждаясь зрелищем. Была бы невидимая – дала бы пинка для ускорения, но мне надо еще целыми и невредимыми довести их хотя бы до гостиницы. В Александровский сад они врядли пойдут, хотя он есть в программе.