Вспомни меня

Библиотека представляется мне территорией сравнительно безопасной. Там достаточно много места, чтобы затеряться между полками. В прошлом году поставили вызвавшие в городе бурное обсуждение новые автоматы, где можно самому отмечать книги, которые берешь или сдаешь, так что и с персоналом общаться не надо. Входные двери раздвигаются передо мной, я вхожу и стряхиваю капли с капюшона. Возле устройства тычет пальцами в экран пара пенсионеров, но что-то не получается. Библиотекарша отвлекается на них – не знаю, которая это, командирша или чересчур дружелюбная, – и я проскальзываю внутрь незамеченной. На полках с новинками художественной литературы бросается в глаза пара книг – одну расхваливали в газете, другая была в списке книжного клуба Джоанны, – но я сегодня здесь за другим. Мой путь лежит в дальнюю секцию, со справочниками и практическими руководствами.

По дороге, в отделе книг по путешествиям, я замечаю свободное место и присаживаюсь прочитать местную газету. Кроме первой полосы, нам посвящена еще целая страница. Еще бы, для города событие из ряда вон выходящее. Корреспондент называет меня «другая обитательница дома, предположительно сестра убитой»; слава богу, нет и упоминаний о том, что я под подозрением. Правда, там говорится: «сорокашестилетнюю женщину доставили в полицейский участок на Родхэм-роуд, обвинений ей предъявлено не было». Процитировано заявление детектива-сержанта Нур: «В настоящее время следствие ведется во всех направлениях». Вылез и Алан с призывом откликнуться возможных свидетелей «трусливого нападения на двух беззащитных женщин». Меня охватывает теплое чувство к нему. Хоть кто-то на моей стороне.

На дополнительном вкладыше оказывается эксклюзивный репортаж молодой журналистки Аниты Гэннон. Я вглядываюсь в маленькое фото автора в начале статьи – короткие каштановые волосы, самодовольная улыбка… Наверняка это Лиза, больше некому. Она хвастливо заявляет, что единственная получила доступ в «дом ужаса». Теперь понятно, почему Нур рекомендовала мне не давать больше интервью. Неужели решила, что я добровольно позвала кого-то обсуждать убийство Джоанны? Кем меня считают? Какой тираж у газеты, сколько еще людей прочтет статью и решит, что я и есть преступница? Я бы точно сочла так на их месте. Ну, по крайней мере, я не схожу с ума – во всяком случае, не в этом отношении. С ужасом, однако не в силах оторваться, я продолжаю читать.

«Сара, сестра убитой, до сих пор не может оправиться от потрясения. Она сильно избита, у нее порезаны руки. В доме явно разворачивалась жестокая борьба, однако Сара уезжать не хочет, несмотря на тяжелые воспоминания. Источник в полиции намекает, что это был не первый вызов на адрес по Спелдхерст-роуд, тем не менее Сара настаивает, что у них с сестрой были хорошие отношения. «Она всегда была рядом. Не представляю, что я буду без нее делать», – говорит женщина, добавляя, что никуда не уедет из дома стоимостью в 240 тысяч фунтов в зеленой части города: «Джоанна не хотела бы, чтобы я его бросила».

У меня подскакивает пульс, ярость, словно яд, разливается по жилам. Статью сопровождают несколько фотографий, снятых, без сомнения, во время якобы визита в наш туалет. Смазанное пятно в коридоре, снимок кухни с обведенным красным кружком контуром на полу… И подпись: «Свидетельства развернувшегося в тот вечер кошмара». Спасибо, хоть меня не хватило наглости сфотографировать – наверное, побоялась себя выдать. Разве это не нарушение журналистской этики? Может, стоит куда-нибудь пожаловаться? Нет, не надо – глупо навлекать на себя сейчас гнев прессы.

Сложив газету в несколько раз, я засовываю ее обратно в сумку. Убрать бы так же куда-нибудь подальше свои эмоции… Я чувствую себя буквально физически испачкавшейся, хотя и знаю, что позже обязательно прочту статью еще раз – это как ковырять гнойник на коже.

– Вам помочь?

Из-за угла, энергично шагая, появляется библиотекарша. Ее огромный бюст выдается вперед, словно нос корабля. Кажется, это та, которая командирша – уж лучше она, чем вторая, не в меру общительная и дружелюбная, – хотя сказать трудно: они обе полные, носят длинное и свободное (из одной и той же универсальной коллекции для женщин определенного возраста) и полны энтузиазма.

– Нет, спасибо, я просто смотрю.