Вспомни меня

– Ох, Сара, мне очень жаль, поверьте. Мне тоже ее не хватает. – Доктор Лукас всхлипывает. Похоже, они успели сдружиться за все эти годы. В каком-то смысле с Джоанной она знакома даже дольше, чем со мной, потому что меня сложно было назвать полноценной личностью, когда я поступила в «Хилвуд-хаус». А не могла ли доктор Лукас знать что-то о сестре, чего не знаю я?

– Она тоже вас очень любила, – решаюсь попробовать я. – Возможно, она рассказывала вам о каких-то проблемах на работе? Или о том, что узнала что-нибудь про кого-то из руководства?

– Нет, дорогая. К тому же врачебная этика и все прочее…

– Я просто подумала, она ведь не была вашим пациентом. Может, так, по-дружески? Я все пытаюсь понять, у кого был мотив… Или она с кем-то встречалась в последнее время? У меня возникло такое впечатление, хотя мне она не рассказывала.

– Она наверняка дала бы вам знать, если бы хотела. – Доктор Лукас снова шмыгает носом. Довольно уклончивый ответ, на мой взгляд.

– Мне пришло в голову – уж не Саймон ли снова возник на горизонте…

– Да разве бы он осмелился? – Доктор Лукас тяжело вздыхает. – Не везло ей в любви. Помните того мерзавца, который встречался еще с кучей женщин?

– Да. Полиция с ним уже говорила.

– Правда? Чего ради?

– Проверяют всех, с кем она контактировала. Убийца, очевидно, кто-то из знакомых, вот они и идут по списку, вычеркивая одного за другим. Видимо, если не найдется других совпадений, в конце останется только одно имя – мое.

– А как они отыскивают ее знакомых?

– У них ее компьютер и телефон.

На том конце трубки повисает пауза.

– Представляю, как вы переживаете, моя дорогая. И бедный Джеймс тоже. На нем просто лица не было по телевизору. Ну, до связи. Как я сказала, некоторое время меня не будет, от этой конференции отвертеться нельзя, но, когда вернусь, обязательно вам позвоню.

Мы прощаемся, и я оседаю на пол, совершенно раздавленная. Почему все меня бросают? Я не двигаюсь с места, следя, как удлиняются тени в гостиной, и вспоминая наши разговоры с доктором Лукас, когда я изливала ей свое сердце. Одно ее присутствие было бальзамом для моего воспаленного мозга. Людей, которым можно доверить свои глубочайшие тайны, скрываемые даже от самой себя, вообще немного, но она была единственной в своем роде. Поэтому ее отъезд в самый нужный момент кажется особенно жестоким, почти предательством.

В дверь стучат. У меня падает сердце. Я просто не в силах выгонять очередного репортера. Что они хотят от меня услышать?.. Я оборачиваю вокруг плеч одеяло и решаю пересидеть здесь, укрывшись в полумраке комнаты, за занавешенными окнами. Или, может быть, позвоню Алану и попрошу приготовить шланг.

Снова стук, потом я слышу, как приоткрывается заслонка щели для писем и газет. Ну, это уже слишком! Какая бесцеремонность! Ладони у меня на коленях сжимаются в кулаки.

– Сара! Сара, вы там? Это Кармен и Алекс из «Вернон Гайс».

А, босс Джоанны… Сделав глубокий вдох, я пытаюсь собраться с духом перед встречей с «этим козлом». Кое-как расчесав пальцами сальные волосы, я нюхаю подмышки. Следовало бы принять душ. Я чувствую себя грязной и неприбранной и наверняка именно так выгляжу со стороны. Однако времени что-то исправить уже нет. Я открываю дверь, и перед моим лицом возникает гигантская цветочная композиция в ивовой корзине.

– Сара? Примите глубочайшие соболезнования от лица всех сотрудников «Вернон Гайс ассошиэйтс», – говорит высокий, атлетически сложенный мужчина в темном костюме, ослепительно-белой рубашке, чуть ли не блестящей под солнцем, и завязанном пышным узлом шелковом галстуке. Темные волосы, глаза василькового цвета и волевая челюсть дополняют картину. Позади маячит женщина – по серебряной пряди, как на мехе барсука, я сразу узнаю Кармен.

– Я Алекс Фуллер, – представляется мужчина и делает паузу, наблюдая за моей реакцией – говорит ли мне о чем-нибудь его имя. Я точно помню, что фамилию Джоанна мне никогда не называла – всегда только «этот козел Алекс». – Я близко сотрудничал с вашей сестрой, она была очень ценным работником. Нам будет крайне ее не хватать.

Кивнув, я пытаюсь взять у него корзину, но она оказывается на удивление тяжелой. Предложив ее донести, Алекс отправляется на кухню. Я бестолково суечусь рядом, надеясь только, что там не полнейший бардак. Кармен, в элегантном синем костюме и на каблуках, проходя мимо, виновато улыбается и произносит одними губами «извините».

Алекс ставит лилии на кухонный стол. По величине букет больше подходит для церкви или холла гостиницы, запах цветов моментально наполняет маленькое помещение. И почему это считается уместным даром для того, кому просто прожить день и то проблема? «Не устраивай драму, Сара».

– Спасибо, вы очень добры, – бормочу я, не представляя, что делать дальше. Зачем они пришли? Оставили бы цветы у калитки, как остальные. – Может быть, хотите чаю?

– Не беспокойтесь, – отвечает Алекс, словно разговор уже закончен. Я вопросительно смотрю на Кармен; та лишь качает головой и вновь слабо улыбается.

– Тогда прошу в гостиную.