Если бы Обель не показал мне эту книгу, я бы никогда не узнала о её существовании. Открыв обложку, я рассматриваю страницы в поисках особого знака, вложенной записки, которую мог оставить Обель. Пергаментные страницы на ощупь тяжёлые, покрыты искусными рисунками, каждая буква историй выписана вручную, с любовью. Я переворачиваю страницу за страницей, пока не останавливаюсь при виде Белой Ведьмы – прекрасной Белии, на которую я похожа, как сестра-близнец. Когда я училась у Обеля, он велел мне перерисовать Белую Ведьму, я прекрасно помню тот день. Я пытаюсь перевернуть страницу, но она выскальзывает из книги и остаётся у меня в руке. Невероятно! Кто-то вырезал страницу! Намеренно испортил бесценную книгу! Даже подняв страницу выше, чтобы осветить её со всех сторон, я не вижу в ней ничего необычного.
– Что это значит? – шепчу я. – Неужели это ключ к какой-то тайне?
Я приподнимаю книгу и собираюсь встряхнуть её, чтобы проверить, не выпадут ли другие страницы, но замираю на месте. В студии кто-то есть. За мной явно наблюдают. Скатав страницу с Белой Ведьмой в трубочку, я прячу её в сумку и крадучись выхожу из задней комнаты в студию. Просторное помещение освещено фонарями, свет проникает с улицы, оставляя углы утопать в темноте. Знакомый запах – в студии чернильщика пахнет антисептиком – вызывает в памяти прошлое: мой первый знак, день, когда Карл сделал клиенту татуировку, не спросив разрешения у наставника, тихое жужжание машинки чернильщика, когда Обель рисовал мне метку, холодный ужас в тот день, когда Джек Минноу приказал мне нанести ему знак. Свист вскипевшего чайника отзывается у меня в ушах как раскаты грома. Я делаю ещё один осторожный шаг вперёд. И только когда раздаётся человеческий голос, я убеждаюсь, что не сошла с ума.
– А ты быстро явилась, Флинт. Не заставила себя ждать.
Джек Минноу удобно развалился в кресле чернильщика, заложив руки за голову и скрестив ноги. Он похож на сытого льва. Я, спотыкаясь, начинаю отступать, но останавливаюсь, повинуясь властному голосу Минноу:
– Не заставляй меня гоняться за тобой, Леора!
Я поворачиваюсь к нему лицом. Он спускает ноги с кресла и смотрит на меня, склонив голову набок.
– Поверь, это бесполезно.
В его улыбке нет ни капли радости, а глаза поблёскивают в сумраке, как неживые.
– За что вы его арестовали? – спрашиваю я, стараясь говорить спокойно и уверенно. – На каком основании?
– Кого? Обеля? – Минноу медленно встаёт и одёргивает пиджак, расправляя несуществующие складки. – Мы нашли причину. Всегда можно найти причину, если постараться. – Он омерзительно ухмыляется. – Мы знали, что ты придёшь, чтобы выручить его. Можно было забрать ту девчонку, Верити, – но кинулась бы ты спасать её? Вы уже не так дружны, как прежде. Верно? – Слышать об этом от Минноу особенно горько. – И я не был уверен, что ты придёшь на помощь своей так называемой матери. У тебя ведь теперь новая семья. Потому и… выбрали Обеля. И ты прискакала даже быстрее, чем я надеялся.
Минноу вытаскивает из кармана часы. Чайник уже не посвистывает, а грозно завывает.
– Нам пора. Нельзя заставлять мэра ждать. Час поздний.
Я замираю, будто прилипнув к полу, и Минноу без малейших усилий хватает меня за руку и тянет за собой в заднюю комнату. Там он выключает чайник и вдруг, рассмеявшись, останавливается. Пар от кипящего чайника осел на выложенной плиткой стене, и на ней проявились два слова. Вырезанная страница из книги была только первым посланием от Обеля. Второе он оставил здесь, возле чайника.
ЛЕОРА. БЕГИ.
Пока Минноу возится с замком на задней двери, я безуспешно пытаюсь вырваться. На все мои усилия он лишь вздёргивает бровь и миролюбиво советует:
– Перестань, Флинт. Ты же не хочешь себе что-нибудь сломать? Руки чернильщице ещё пригодятся.
Когда мы с Минноу идём в свете луны через широкую центральную площадь, со стороны нас, наверное, легко принять за счастливых возлюбленных.
Глава тридцать третья
Яркий свет в здании правительства режет глаза. Джек Минноу ведёт меня по коридору, не выпуская моего запястья из цепких пальцев. По-моему, я узнаю некоторые двери и коридоры – понятно, куда он меня тащит. Перед дверью в кабинет мэра Лонгсайта мы останавливаемся, и Минноу взмахом руки приглашает меня войти. Первым внутри я вижу Карла, моего старого знакомого, мы вместе учились у Обеля искусству чернильщика. Карл держится очень прямо, его светлые волосы аккуратно зачёсаны назад. Он одет в чёрное, как все, кого принимает на службу лично Лонгсайт. И меток у него на коже прибавилось с нашей последней встречи. Теперь на его мускулистых голых руках несколько знаков, повествующих о новых достижениях. Появилась татуировка на запястье. Когда-то у нас с ним были одинаковые знаки чернильщиков, а теперь, судя по всему, Карл – личный охранник мэра. Таким, как он, всё сходит с рук. Вот и Карл снова пробрался наверх и уже на хорошем счету у главы правительства. Люди не меняются.