Встреча

– По вашей реакции на это слово, – внимательно глядя на меня, ответил он. – Главное, что я уже вторую неделю вижу вашего Ребенка и все никак не могу свободно поговорить с ним, так как он постоянно замыкается. Почему? Совершая, как я уже сказал, ошибки в повседневной жизни, вы неизменно вините в них Славика, вы срываетесь на нем, тогда как, я уверен, очень часто вы с ним оказываетесь совсем не виноваты в том, что случается. Однако раз за разом на него сыплется град самых жестоких и обидных высказываний, – не правда ли, мой дорогой? – да таких, которых не заслужил бы и реально провинившийся взрослый, что уж говорить о пятилетнем малыше. Вы фактически, делаете его козлом отпущения! Абстрагируйтесь, взгляните со стороны: вы не находите здесь ничего странного?..

Этот его вдумчивый вопрос вдруг как будто протрезвил меня. Серьезно, что такого сделал мне бедный Славик, что я так нещадно ору на него? Да еще смакуя каждое оскорбление…

А потом я представил себе, как вновь что-то нечаянно разбиваю или ломаю, и почувствовал, что просто не в состоянии сдержаться… Сделанное открытие изумило меня.

– Михаил, я не могу… Не могу на него не орать, – признал я. Психолог поднял палец вверх, давая понять, что я сам только что произнес один из ключевых моментов:

– По-че-му? По какой причине у вас не выходит разорвать этот порочный круг – ведь, согласитесь, чем больше вы злитесь на Ребенка, тем больше ошибаетесь, тем больше испытываете вину – и снова злитесь! Что не дает вам прекратить все это? Что-то же не дает, верно? Что-то стопорит лечение, несмотря на наши общие усилия…

Михаил замолчал, видимо, предоставляя мне время подумать. Я мог лишь растерянно пожимать плечами, зато Славик…

Когда я случайно взглянул на него, мне стало не по себе. В глазах его читалась какая-то дикая смесь страха, вины, боли, обиды, недоумения и мольбы о помощи… Я отвернулся и сглотнул.

– Ничего не хотите мне рассказать? – поинтересовался Тарасов, также прекрасно видевший выражение лица Ребенка.

– Я… не знаю, – пробормотал я в замешательстве. Для меня самого была тайной причина такой расстроенности Славика.

– Ясно. Может, ты что-то знаешь? – мягко обратился Тарасов к Мальчонке. – Не бойся, расскажи все, как было.

Но тот лишь насупился и молчал, словно партизан на допросе.

– Он не ответит, – сказал я. – Когда он так смотрит, он не отвечает.

– Не решайте за него, – произнес Михаил и вновь попробовал: – За что ругается на тебя твой Родитель? Что он не может простить ни тебе, ни себе? – перевел он взгляд на меня…

Спрашивая Славика, он спрашивал меня, а, спрашивая меня, пытался вывести на откровения Славика… Ничего не выходило, мы молчали оба, как истуканы. Я просто не помнил, что там было – в далеком прошлом, а Славик… Видно, он был чем-то слишком напуган и подавлен.

– Ты как ежик, – ласково прокомментировал Тарасов его поведение. – Надо тебе помочь, и я знаю, как! – Он живо вскочил и принялся за какие-то приготовления, одновременно объясняя нам:

– Вы, мои дорогие, находитесь в перманентной ссоре. Чтобы выявить, наконец, ее причину, нам с вами необходимо вернуться на исходную точку отсчета – в тот момент вашей, Вячеслав, жизни, когда вам было пять лет и вы ходили в полосатой кофточке и кушали бабушкины пирожки с любимым братом. – Он извлек из ящика стола музыкальный диск и приспособления для ароматерапии. – Славушка не случайно является вам именно в таком виде: ваша психика отчаянно старается вернуться в то самое счастливое и беззаботное время и, опять же судя по Малышу, ужасно страшится оказаться в определенном моменте после, где произошел некий излом, травмирующее событие, после которого, – Тарасов зажег ароматическую смесь, подошел к шкафу, – вы оба и стали такими несчастными. И сейчас я, господа мои, – и обернулся, держа в руках плеер, – постараюсь помочь вам совершить путешествие в тот злополучный день и разобраться с тем, что за беда у вас там случилась. Про гипноз слышали? – улыбнулся он, глядя на наши удивленные лица.

Спустя пару минут я лежал и ждал с интересом: это был первый в моей жизни сеанс гипноза. Славик раскрыв рот глазел на психолога, который мягким, бархатным голосом о чем-то повествовал нам. Фоном звучала приятная негромкая музыка. Нежный успокаивающий запах наполнял комнату. Рассказ Михаила тек и переливался, подобно кристально чистой воде из горного родника, потихоньку становясь все бессвязнее, но оттого не менее прекрасным, неторопливо уносящим в какую-то безбрежную туманную даль…

Я почувствовал, как веки мои отяжелели и сами собой закрылись глаза…

…Утро. Лето. Яркие солнечные лучи игриво поблескивают на покрытой росой траве. Веселые синицы щебечут в березовой кроне за окном. Мы с Федькой, миновав аккуратно коридор между дверей, ведущих в комнаты, где спали взрослые, уже наперегонки бежали на речку, искупаться в бодрящей воде и насобирать на берегу малины…